опустился на колени в красноватую от пыли траву.
– Шон, – сказал Кингсмит мягче и тише, – пока тело не оплакано, души остаются в лимбе. Они не могут уйти дальше.
Шон почувствовал, что пальцы его правой руки горят точно на морозе, и зажал их левой подмышкой. Он дрожал, но не от холода.
– Дэнни должен был мне позвонить.
– Я сам хотел сказать тебе. Я все узнал только потому, что позвонил ему по одному делу.
– По какому?
– Слушай, я тебя полностью понимаю, почему ты там не появлялся. Но тебе нужно многое доделать, а сейчас неподходящее время. Я рад, что тебе снова это интересно, но у тебя есть великолепная команда, которая заботится об этом, так что пока даже не волнуйся.
– Я должен был помочь вытащить его. Я должен был находиться там.
– Ты ничего не можешь поделать – все уже идет своим чередом. Ты не был ближайшим родственником, но я думаю, с тобой свяжутся, чтобы, наконец, провести похороны. И дознание, но это отдельная тема.
– Дознание? – Слово казалось жутким. – Но мы знаем, что произошло, я уже все рассказал, мы это уже прошли.
– Знаю, но так положено при возвращении тела домой. Что в Штатах, что в Великобритании – простая формальность. Я буду рядом с тобой, обещаю… Шон, ты слышишь меня?
– Да.
Над ним пульсировало серое небо.
– Ты сейчас иди домой, к Мартине. У нее голова хорошо варит, она знает, что делать. Шон, скажи что-нибудь.
– О чем ты говорил с Дэнни?
Он услышал, как Кингсмит хохотнул.
– Мальчик, ну ты и настырный. Но мне это нравится. Хорошо, mea culpa[4], я устроил ретрит[5], совсем маленький и в последнюю минуту, одолжение для друга. Я увидел брешь в графике, и он платит по высшей ставке. Но сейчас вряд ли время…
– Я пока еще гендиректор. Все проходит через меня.
– Ну, если ты можешь думать об этом в такой момент, тогда ты правильный человек для этой работы. Я все понял. Шон, ты сейчас потрясен, но я надеюсь, ты меня слышишь: тебе нужно поговорить с твоим другом в Осло, чтобы не позволять кораблям подходить к вилле «Мидгард» – это важно…
Разговор оборвался – именно так Кингсмит обычно прощался, – и французский рэп снова затопил мозг Шона. Он сорвал наушники и понял, что сидит один на поляне Гайд-парка в красной пыли. Он дрожал, его лихорадило.
Мартина была в душевой, когда вошел он, насквозь мокрый, словно из-под дождя. Он зашел под душ прямо в одежде и обнял ее. Она улыбнулась, закрыв глаза, а потом увидела его искаженное лицо.
– О боже, что случилось? Что-нибудь с Рози?
Он уперся головой в стену, по которой стекала вода.
– Нашли Тома.
– Всё! Иди сюда.
Она обняла его, стоя с ним под горячим душем, и стала раздевать его. Выпихнув одежду из душевой, она обняла его и не отпускала, пока он не перестал дрожать, а потом выключила воду и помогла ему выйти и накинуть халат. Когда она надевала платье, он пошел на кухню. Она направилась за ним, смотрела, как он вынимает из холодильника водку и наливает щедрую порцию в стакан.
– Не