грубого армейского юмора, конечно, называл это совершенно по-другому – шилом в мягком месте, если убрать специфическую военную терминологию. Иван Николаевич, конечно, был наслышан, что зять «чего-то там пишет великое», но относился к его творчеству, мягко говоря, без особого энтузиазма. «Раньше говорили – «мужик пашет». Теперь – «мужик пишет», – с сарказмом утверждал бывший военный…
Вишнякову казалось, что именно эта книга вознесет его на литературный олимп, а все вокруг только и ждут ее появления. Нет, не ждали, оказывается. И без него «гениев» хватало. Мирослава очень переживала. Называла супруга «мастером», поддерживала во всем. Он шутил, что не станет называть ее Маргаритой, ведь та была ведьмой, а Мирослава – его добрый ангел…
А через два года с небольшим после Ванечки родилась Катюшка. Не планировали, так получилось. Кощунственный вопрос о том, «оставлять или нет», даже не поднимался. Бабушки все чаще повторяли фразу «Бог дал детей, Бог даст и на детей» – и ничего, как-то выкручивались. Бог давал ровно столько, чтобы совсем не упасть за черту бедности. Не падали. Спотыкались и шли потихонечку дальше. Делали больше, чем от них ожидали, даже больше, чем они сами от себя ожидали. Мирославе пришлось уйти из школы, она на дому давала частные уроки, занималась с людьми любого возраста логопедией, писала за «особо одаренных» курсовики и дипломы – и все это, как говорится, не спуская на пол собственных чад. И всегда с улыбкой, легко и ненапряжно. Ее вела любовь, к тому же она, офицерская дочь, в раннем детстве знавшая и кочевую жизнь, и нищету, умела принимать боль и разочарования как часть жизни.
Но всему бывает предел. Денис Вишняков не являлся ни слепцом, ни идиотом и прекрасно понимал, что, кажется, заигрался. Большая Литература с огромными тиражами и отчислениями с оных упорно не пускала его в свои святая святых, и ее ворота отнюдь не спешили гостеприимно открываться перед начинающим писателем. Разумеется, он понимал, что именно благодаря родителям Мирославы они сейчас не подыхают с голоду и не ходят в обносках – уж дети-то были одеты по последней моде и с самого рождения не имели никаких проблем ни с чем, начиная от памперсов и заканчивая игрушками-безделушками, а о витаминах и прочем здоровом питании нечего и говорить. Все равно, по мнению Дениса, и дети, и особенно Мира, заслуживали большего, лучшего, самого лучшего! И пусть Мира часто повторяла ему еще одну житейскую мудрость: «Если хочешь стать богатым, не помышляй увеличить свое имущество, а только уменьши свою жадность», Вишнякова это не успокаивало, а только вгоняло в еще более депрессивное состояние. Кроме того, «молодым» и «начинающим» писателем Дениса можно было уже назвать с большим трудом. Все-таки тридцать восемь лет… Утешало (если можно так выразиться) только одно – что с курса Мирославы тоже никто писателем не стал, хотя многие стремились. Преподаватели, репетиторы, блогеры… Филология, считал Денис, помогает препарировать тексты, а не создавать их. «Музы́ку я разъял, как труп», – порой подтрунивал он над филологами,