В складчину сняли двухэтажный дом на базе отдыха; я внёс условленную сумму, получил адрес и субботним утром, перешагнув порог, оказался будто в детстве на даче, где запах сухого прогретого дерева, дымок, ступеньки, с лёгким скрипом ведущие наверх; вновь удивился тому, что выходишь из комнат не на лестницу – сразу на крыльцо, видишь двор, кое-как расчищенный посередине и заваленный снегом вровень с дощатым забором по углам, а дальше в нескольких шагах покачивает кронами сосновая опушка, и ветер даже зимой земляничный, яблочный.
Среди Таниных подруг я увидел новенькую, так невероятно подходившую к этому месту, точно в ней была его душа. На свадьбе друзей, восемь месяцев назад, её не встречал, иначе бы заметил: прелестная. Странно, этим словом назовёшь скорее дюймовочку, крошку, она же была чуть-чуть меньше моих ста восьмидесяти двух, с развёрнутыми плечами, гордой осанкой и всё равно прелестная. Под белым свитером едва угадывалась небольшая высокая грудь, синие рейтузы с серебристыми лампасами обтягивали восхитительные ноги. Грация всех движений, от поворота головы до шагов, выразительное лицо с тёмно-карими, слегка удлинёнными глазами, пышный хвост каштановых волос, и, кажется, ресницы и губы подкрашены, больше никакого макияжа, но главное в другом. Со мной так бывает: обменялись только взглядом, улыбнулись – и чувствуешь притяжение, и сразу ясно: эту барышню, Дюха, будешь тараканить. Словечко классика, предчувствие редко обманывает, без него даже не пытаюсь заговорить, и сейчас было похоже, но и не совсем, что-то иное ощущалось, видимо благодаря дому и хорошей компании.
Нас собралось больше, чем я ожидал. Угощение и посуду, в основном картонную и металлическую, привезли с собой, тут же стали шумно и суматошно накрывать стол. Кто был незнаком, на ходу представлялись, с чрезмерной важностью, грозящей обернуться таким же весельем, раскланивались. Таня подвела меня к красавице: Настя, Андрей, очень приятно. Я осторожно пожал её ладонь, невесомую и твёрдую, с длинными пальцами без колец и продолговатыми, коротко подстриженными ногтями. Выпустил не сразу, Настя смущённо улыбнулась, но, кажется, не возражала.
Мы рядом сели за стол, я подливал ей чай, подкладывал пирог с брусникой, собранной лично вот этими граблями, шутил, Настя тихо смеялась. Голос у неё был музыкальный, грудной, речь правильная и спокойная. Прежде чем встать, обменялись номерами телефонов и перешли на ты. Потом всей толпой, надев лыжи, двинули в лес, растянулись по просеке. Мы держались вместе, переговариваясь на ходу. С лыжами Настя управлялась мастерски, не терялась на спусках, не уставала в подъём, ноги казались бесконечными от гибкого блеска лампасов. Мне, долго жившему на юге, было нелегко соответствовать, я как мог старался, но дважды, перенимая коньковую технику, лишь чудом не загремел.
От бега раскраснелись, проголодались. Обед затянулся, были тосты, поздравления, вновь крики «Горько!», шампанское и другие праздничные напитки, но пока немного, главные запасы дожидались вечера. Затем высыпали во двор. Кто-то придумал лепить снеговика, все кинулись накатывать комья, бестолково и невпопад, отчего вместо классических трёх сделали четыре и, взгромоздив один на другой, получили хромого горбатого калеку. Такой урод нам не нужен! – заявили некоторые, среди них и мы с Настей, и мигом построили другого, благообразного. Остальные сказали, что их детище всё равно милее, а насчёт уродов – посмотрел бы кое-кто на себя! Завязался спор, куда громче в нём звучали девичьи голоса, и самая нетерпеливая из той команды направилась к нашему снеговику, явно замыслив сокрушить его. Ближе всех оказалась Настя, перехватила её, развернула и шлепком по мягкому месту отослала назад. Следом подбежала ещё одна – за своим гостинцем от Насти, вызвавшим притворно-гневный вопль. И девушка из наших подскочила к страшиле, размахнулась, но, прежде чем ударить, была захвачена в плен. Её кинулись выручать, и тут уж пошло настоящее сражение. Воевали боевые подруги, под ногами путалось несколько детей, летали снежки, кто-то сталкивался, падал, визг и хохот эхом отдавались в лесу…
Пока оба снеговика были целы. Настя не стремилась ломать чужого, но отваживала всех, кто подбирался к нашему. Досталось от неё и новорождённой Татьяне, но без усердия и телесных повреждений – больше по-театральному, напоказ.
В числе гостей были Даша и Олеся, дочки Саниного брата. Две задиристые непоседы, не дети, не взрослые – как раз на полпути. В первые минуты они словно бы стеснялись ввязываться в кутерьму, хихикали невдалеке и, кажется, спорили. Дашка, старшая на год, подбивала на что-то Олесю, подталкивала в спину, та упиралась, но вскоре махнула рукой: ладно, будь по-твоему! – и, допрыгав до чудища, мигом снесла ему полголовы. Даша тем временем подобралась к нашему красавцу и выдернула нос – банан вместо привычной морковки. Настя, в этот раз запоздавшая, подоспела, взяла её в охапку и отодвинула. Обмельчал противник, подумал я и отвлёкся. Ростом Даша едва доходила до Настиного подбородка, была довольно ладной и крепко сбитой, но всё равно даже девушкой назвать бы её не хотел. Обыкновенная, как сейчас говорится, школота.
Я безмятежно оглянулся и увидел, что теперь не Настя держит Дашу – наоборот, девчонка со спины схватила Настю и кружит вокруг себя. В какой