напротив, тоже запечатлевал умудренного мужчину. Но невозможно было отметить, чем похожи эти фигуры. В первую очередь бросались в глаза различия. Вместо телесности – бестелесность, против объема – орнаментальность. Рисунок второго художника, казалось, был таким увлеченным, стремительным, словно срывающимся. Или просто это складки материи не спадают, но волнуются? И ведь пальцев таких у людей не бывает! И странно, что вместо того, чтобы писать или размышлять, этот человек к небесам взывает… «Быть может, эти художники жили в разное время», – подумала я. Я тогда еще и не представляла себе, насколько велики были эти современники – Доменико Гирландайо и Сандро Боттичелли (творческий почерк которого я даже не узнала…).
Я еще бесцельно покружила по чужому – католическому – храму и остановилась у сцены Снятия с креста. Надо сказать, этот образ всякому живущему в христианской культуре знаком. Центр драматической композиции – распростертое тело Спасителя. Рядом с ним всегда Божья Матерь и чаще всего неподалеку Мария Магдалина. Количество мужских фигур зависит от подробности и цели рассказа. Но здесь передо мной разворачивалась непривычная история. Фреска сохранилась не полностью, но явственно различимы были две женские фигуры, что бережно принимали тело и опускали его на землю. И похоже, что не все люди, изображенные на фреске, имели отношение ко времени распятия – проживали в нем, подумалось мне. Казалось, что среди ближайших апостолов присутствуют и жители Республики. Я внимательно разглядывала каждого из персонажей. Даже не могу ответить, что же я тогда среди них искала, почему с таким вниманием вглядывалась в лица. И тут натолкнулась на чей-то пристальный взгляд. Невысокий мужчина в темном плаще, средних лет, брюнет, развернувшись ко мне всем телом, тем временем внимательно разглядывал меня. Я качнула головой: нет. Просто видение. Но он все так же смотрел и стоял не шелохнувшись, развернувшись ко мне: и ты видишь…
Этот художественный прием, который вскоре станет распространенным – разорванная композиция, сделал меня настоящим соучастником действа, которое развернулось еще две тысячи лет назад. Я подняла глаза чуть выше. На фреске не было изображения креста. Было тело, в котором угас дух, но что именно случилось, нам не было рассказано. Вероятнее всего, изображенный холм неподалеку от богатого и защищенного города был Голгофой, и даже основание тяжелой деревянной балки было будто обозначено, но вместо креста над сценой оплакивания, на белом мраморном постаменте, возвышалась светлая женская фигура. Это снова была Дева Мария, только теперь во славе. Она раскидывала по сторонам руки, распахивала плащ, как я потом узнала, это называется плащ милосердия и подобные изображения называют Мадонна Мизерикордия. Полы тяжелой ткани поддерживали ангелы, и под этой защитой застыли в молении похоже что конкретные люди – слева почтенные мужчины, справа смиренные женщины. Изображение их несомненно подразумевало портретное