форточку. Осенний ветер пронзил спящую квартиру, и она перекрасилась в более синий оттенок. Топор упал.
– Все встанут, потом на собрании все и скажу. Такие вещи на голодный желудок обсуждать – язву зарабатывать – ответил командор Хэм, затем перевел взгляд на Инну, снимавшую фартук – Француз с Анной нам что-нибудь принесли?
– Что-то точно. Вон там в коридоре тубус стоит черный – Инна указала на темное пятно за дверью.– Французу вчера бровь разбили, и голову, похожу стрясли. Анна говорит на постового наткнулись, из тех, что его в прошлый раз принимали. Он пытался их задержать, где-то на углу 8-ой и 9-ой улицы. Фран только дернулся, тот ему прикладом и шибанул – Инна вздохнула. – Эти сволочи сейчас на приклады накладки чугунные отливают, додумались, как свинство своё прикрывать. Вроде и слегонца прикладом двинул, а у парней потом синдром вождя, лежат по диспансерам, кукушками летают. Ты слышал про подростка на прошлой сходке, которого опознать после облавы не смогли? Лежал такой, красивый, без зубов и половины щеки. Класс, просто! Экстремисты. Подонки… ну подонки…
К концу этого монолога, Инна говорила все тише, все медленней. По окончании она просто закурила сигарету из красной пачки Кошкина, и тихонько отпила чай с бергамотом, периодически вздыхая. В этих вздохах была каждая мать, что расклеивает черно-белые объявления по подъездам бесчисленных пятиэтажек. В этих вздохах были все дочери, не вернувшиеся домой, после собраний политических кружков. В этих вздохах была она, но не живая, сидящая сейчас здесь. В них она лежала на мостовой, без зубов и щеки, под взглядами широко открытых глаз прохожих, и мерцание проблескового маяка скорой помощи, которая находилась здесь уже больше для проформы, нежели по своему назначению.
– Ин, мы им сейчас не «парни» и не «девушки». Ты же видела, как желтушники нас теперь называют? Мы теперь террористическая организация «ВОЛЯ», экстремисты и враги всего человеческого – сказал Кошкин.
На некоторое время в воздухе повисло молчание, но не простое, а определенного свойства. Под такое ты слышишь, как улетучивается твоя жизнь, а наручные часы, оставленные на столе, придают этому полету ритм. Тик-так, время бежит. Тик-так – ну, как-то так. Тик-так, что ты прожил, кроме моды? И что ты сделал для хип-хопа в свои годы?
Хэм изучил содержавшиеся в тубусе изжелтелые от времени чертежи.
– Ничего, всё нормально будет. Пусть на собрании Фран посидит, потом отправим его отлежаться – сказал Хэм. На его лице постепенно начало проявляться что-то похожее на улыбку, чего за ним не видел уже давно даже самый верный его боец. – Это очень хорошо. Это просто шикарно, друзья мои.
– Что там, королева голая что ли? – спросил Кошкин, чуть подхихикивая. Это была его коронная шутка, подходящая на все случаи жизни. Он ей безумно гордился. Под этой шуткой были основания, ведь королева недавно стала жертвой хакеров, которые слили в сеть ее интимные фото.