заявить, что ты сам свою Киру и упрятал с глаз долой! Беременную, чтобы только не жениться на бедняжке, вот… Обрюхатил бабу и в кусты, а теперь ищет ее днем с огнем, вытаращив глазки! Только фиг ты ее уже найдешь закопанную в лесу под елочкой, – показала она ему дулю, – не для того сам и закапывал, чтобы откапывать.
Упреки так и посыпались на его седую голову, как и всевозможные предположения его причастности ко всему этому злодейству.
– Про беременность от кого узнала, уж не от человечка ли в очках? – прищурился Погорел, которому уже второй раз тыкали непонятной беременностью его невесты, о чем сам он ни словом ни духом.
– Сама догадалась. Он как нажрется, твой человечек, так много чего хорошего рассказывает, особенно про других. А только я все равно ничего не слышала, свято поклявшись в сохранении тайны исповеди.
– И в чем он тебе еще исповедовался? – спросил Погорел, хотя процентов на девяносто и сам уже знал ответ.
– Что ты собрался жениться на богатенькой дурочке, а здесь нищенка со своим раздутым животиком мешается. Вот ты и отправил ее в бессрочный отпуск. А только и твоя Кира подстраховалась, засняв ваше порно в лесу на всякий случай, если с ней вдруг что случится. Вот теперь ты и вертишься, как уж на сковородке, что рыльце в пушку, да еще и своего лучшего дружка в речке утопил!
– А этот чего мне плохого сделал?
– Не знаю, – честно призналась Эльза, – возможно денег дал взаймы на погашение долга, сам же говорил, что тебе полмиллиона надо было, чтобы со всеми своими долгами разобраться. Вот ты и разобрался, теперь ничего и никому отдавать не надо. Ты только не нервничай, я тебя сдавать не буду. Тебя твоя же беременная сама и сдаст, как ты ее освободишь из лап бандитов. Откуда знаю про беременность? Так про это теперь вся Москва знает, какой ты злодей. Твои друзья умеют хранить тайны, особенно на пьяную голову, – ехидно усмехнулась девица, намекая на своего уже почти постоянного клиента, сверкнув в полумраке своей ядовитой ухмылкой. – Не надо было рога наставлять коллеге, сейчас бы и я меньше знала.
– Ох, девонька, – покачал головой Погорел, – не доведет тебя постель до добра, не доведет.
– А ты мне стелил, чтобы упрекать? С кем хочу, с тем и стелюсь!
– Все сказала?
– Все! – выкрикнула она.
– Тогда поехали, закрытая дверь этого агентства нам все равно ничего больше того, что уже ты мне уже сказала, не скажет.
– Вали, но без меня, – послала она куда подальше своего спутника, махнув ручкой, – я в таксистки не нанималась.
– Пока…
Погорел был уже почти одной ногой на дороге, когда услышал позади себя ее ехидный голосок:
– А только я все же попробовала бы ее открыть, уверена, что дверь даже не заперта, чтобы всю оставшуюся жизнь не упрекать себя в бездействии, если не в трусости. Если это и в самом деле игра, как ты говоришь, то за этой дверью нас обязательно ждет продолжение.
– Меня, – тут же поправил