не решалась вас побеспокоить. Взяла телефон, а…. я насчет фармацевта для вашего учителя, я связалась на днях, – говорила долго, сбивчиво, как тогда, в конце нашей встречи. Неизреченная мысль билась, не в силах вырваться с уст. Но договорились о встрече следующим вечером. Оба пришли в тех же одеждах, будто иначе и не узнали б. Зашли в кафе.
– Сразу хотела сказать, но не решалась. Как вы помянули свою однокашницу.
– Вы действительно очень похожи с ней, если не верите…
– Нет, в том и дело, я… понимаете, я брошенка. Не знаю, как объяснить, не то, что мои родители… теперешние родители так уж попрекают меня, и… Я, как волнуюсь, все говорю и говорю, вы прерывайте, – она сделала попытку улыбнуться. Вышло очень схоже. – Вы как тогда сказали, мне вдруг захотелось встретиться с ней, поговорить. Сама не знаю, почему. Грех жаловаться, я в хороший вуз поступила, и… но раз вы знали мою маму, может вы найдете ее, ведь вам это не составит труда, остались телефоны, адреса, друзья…. Мне увидеться с ней хочется, не ругаться или еще что, просто. Все дни только и думаю о ней
Я кивнул. Лера облегчено улыбнулась, камень с души упал.
– Это не блажь какая, – зачем-то добавила она.
– Я понимаю, – что же в ней перевернулось от одного моего слова? Что вдруг так прорвало? Симпатичная девушка, наверное, есть поклонники, друзья, подруги. Неужели вот та давняя потеря так давит? Или еще что?
Зачем-то спросил год рождения – девяносто четвертый, я только пошел работать. Голодное время, крутился как мог, тогда все крутились. Торговал, перевозил, мастерил, помогал, был на подхвате. Нашему классу не слишком повезло, после выпуска каждый оказался сам за себя. Одного убили в те годы, двое спились, не дожив до тридцати.
Отцовство – какого это? Иной раз задавался подобный вопросом, но к ответу даже не подступал. Хоть спросить есть у кого. Но сам выбрал путь, не свернешь, да и притерся, не хочется. Еще работа не терпит забвения. Никого не терпит, как ревнивая жена. Разве любовницу – мое одиночество.
Я привык к ним, терплю одну, не выгоняю другую. Прежде даже нравилось, теперь просто живу. Как все: не жалуюсь, не ропщу, перебираясь изо дня в день. Это способствует уверенности и не отвлекает.
Мы еще говорили о чем-то, несущественном, неважном – главное уже сказано, я обещал, она ждет. Через час расстались, неловко пожав руки. Если б она была моей дочерью, как бы прощались тогда?
Вечером зашел к Федору Викторовичу. Старик заметно оправился, узнал. Вспомнил мою первую любовь, уж после техникума, жалел, что не осталась. «Она б тебя удержала». Я улыбался, не удержала, с нее и началось мое путешествие к нынешней опорной точке. Я всегда улыбался, когда говорил с ним. Как и он. Нравилось.
Просил еще заходить. Буду, конечно, как раньше, приходя, сравнивать. И его с вчерашним, и себя. Прежде восхищался, потом смеялся. Теперь жду. Каждый раз нового ухода и… мне хочется, чтоб он ушел именно