И так знаю, нет. Нашим нынче не до него, – вздохнул Андрей.
– Ожидается приезд президента?
– Ты газеты читаешь? – Сразу чувствуется, разговаривают два специалиста: сплошные вопросы, словно ведем дознание.
– А надо?
– Неужели даже телевизор не смотришь? – развеселился Андрей.
– Что-то важное пропустила?
– Ты никуда не уезжала?
– Не томи же, в чем дело? Cейчас начну чихать в трубку, заражу, – мстительно пообещала я.
– Если твои вирусы такие же вредные, как ты сама, то охотно верю. А оглохну я наверняка, – заржал Андрей. – Весь город только и говорит, что об убийстве Кубасова.
– Как? – поразилась я, ограничившись этим возгласом. Замечания типа: добрались-таки поклонники, придавило статуей собственного изготовления, решил, что после смерти обретет мировое признание, – оказались слишком длинными для моих голосовых связок.
– Машина сбила.
– Кто?
– Неизвестный доброжелатель постарался и скрылся с места преступления. Представляешь, какой скандал? В воскресенье открытие памятника, а ему самому теперь памятник нужно ставить. Только не на площади. Нас гоняют, как зайцев, обвиняют в бездействии все, кому не лень. Будто мы его сами укокошили и пытаемся замять дело.
– А могли?
– Могли, но нас опередили, – Андрей тоже не числился в поклонниках творчества Кубасова. – За небольшое вознаграждение могу разузнать у родственников, не хотят ли они воспользоваться услугами частного детектива, и рекомендовать тебя.
– Спасибо, обойдусь.
– Ты не рвешься помочь тарасовской богеме? – с деланой печалью осведомился он.
– Ага, не патриотка.
Я с телеграфной лаконичностью поблагодарила Андрея за сведения и распрощалась. Тучу отнесло в сторону, я, как кошка, пригрелась в теплых лучиках осеннего солнца. Никакого желания двигаться. Тетки из кафе куда-то подевались. Никто меня не прогонял и не торопил.
Я достала гадальные кости. Двенадцатигранники неприятно холодили руку, вызывая озноб: скорей бы придумать вопрос и избавиться от них. Отяжелевшая голова работала с перебоями. Я зевнула. Да стоит ли мне заниматься делом этих двух чудаков? Я швырнула кости на столик.
Выпало 14+28+4. «Приближается болезнь, но серьезных осложнений не будет». Замечательно! Во мне росло раздражение. Я и так знаю, что приближается. Осложнений не предвидится. Значит, как говаривал поэт: «Нет, весь я не умру». В результате гриппа у меня не разовьется порок сердца, я не ослепну, не оглохну, и у меня не выпадут зубы. Какие там еще бывают осложнения? Солнце закрыло косматое облако. Я зябко поежилась.
Второй раз кости не были столь категоричны, но ответ вызвал еще больший приступ озлобления. «Вы согласитесь на какое-то предложение, которое принесет не только много забот, но может закончиться для вас плачевно». Почему «согласитесь»? Я уже согласилась. А что мне есть и на что лечиться, откажись я от задания? Не имею понятия, как закончится, но оно уже началось плачевно. Вот прямо сейчас возьму и разревусь от жалости к себе.
Третья