хотела передать корреспонденту газеты «New York Times» письмо с открытым обращением к западным писателям, политикам и дипломатам, написанное его отцом.
«После того, как мы передали письмо, одетые в штатское офицеры КГБ начали нас преследовать. Это было похоже на кино о Джеймсе Бонде, с той лишь разницей, что это было не кино», – говорит Шраер.
Они смогли улизнуть от преследователей, уехав на такси к своему огромному многоквартирному дому. Позднее Шраер стал подозревать, что агенты хотели только запугать их.
Двумя годами позднее их семье сообщили, что они могут уехать. Перед тем, как они сложили все свои вещи в пять чемоданов и уехали в Провиденс, у них взял интервью ведущий телеканала CBS Дон Разер (Dan Rather) для серии программ «Семь дней в мае» о начале реформ в Советском Союзе.
Шраер вспоминает, что в начале 1980-х годов, когда он учился в школе, их учитель заявил перед всем классом, что евреи плохие – что они шпионы и что им нельзя доверять.
«Вы можете себе представить? Я должен был сидеть тихо и ничего не говорить. Я знал, что если я скажу хоть слово, то моих родителей отправят в тюрьму», – рассказал Шраер.
Их семья подвергалась такой опасности из-за стихов, написанных его отцом. В стихотворении «Моя славянская душа» выражалось разочарование писателя знакомыми соотечественниками, которые отказывались встречаться с ним лишь из-за его религии.
«Евреи постоянно с этим сталкиваются в России, – сказал Шраер. – Никто не считает их русскими, хотя с точки зрения культуры они ощущают себя русскими».
В 1978 году на поэтическом фестивале в Литве Шраер, которому тогда было всего 11 лет, наблюдал, как его отец читал это стихотворение. Он вспоминает, как «комната погрузилась в молчание, люди плакали, а потом разразились овацией».
Когда их семья вернулась в Москву, они почувствовали на себе гнев политического и литературного истеблишмента, направленный против разоблачения несправедливого отношения к евреям, о котором обычно не говорили.
Мать Шраера, Эмилия, потеряла работу преподавателя английского языка в Министерстве внешней торговли, а Шраер-Петров потерял свою должность в Академии медицинских наук. Вскоре он был изгнан из Союза писателей, а гранки трех его книг – с иллюстрациями, подготовленных к печати – были уничтожены.
Однако это не остановило Шраера-Петрова, который между 1979 и 1987 годами написал два романа, несколько пьес и мемуары.
Тем временем давление со стороны советских властей усиливалось. Шраер-Петров стал скрываться, зарабатывая на жизнь нелегальным частным извозом по ночам, и в лаборатории днем. В самый разгар испытаний у него случился сердечный приступ.
«Мои родители прятали меня, но я все равно знал кое-что о том, что происходит, – рассказал Шраер. – Если родители диссиденты, то КГБ мог угрожать родителям через детей. Это не как здесь, когда вас арестовывают, выпускают под залог, и вы звоните своему адвокату».
В интервью, взятом в доме Шраера, его родители