явился, – потребовала Марта, однако волосы не отобрала. Вампир медлил с ответом, затем вздохнул.
– Помогите мне найти моего отца. Я знаю, вы ненавидите вампиров после всего, что произошло, но я прошу вас. Пожалуйста, одному мне не справиться. Вам я могу доверять.
– Это еще почему?
Чиро взялся за вторую косу, его прикосновения были такими нежными и невесомыми, что Марта даже не замечала их.
– Вы любите моего отца. А он любит вас.
– Это полная… – не дав Марте договорить, вампир приложил палец к ее губам.
– Я никому не скажу, обещаю. Связи охотников с вампирами запрещены, я это знаю. Мой отец жив. Я чувствую его. Помогите мне, прошу вас.
Девушка потерла переносицу.
– То есть ты с полной уверенностью можешь сказать, что Диего жив? – наконец, спросила она.
Молодой вампир закончил с ее волосами и теперь аккуратно рассыпал их по ее плечам. Прекрасные огненные кудри легли на каменный пол, окутав Марту замысловатым ореолом. Она была очень красива, бледность кожи на фоне ярко-рыжих локонов создавала ауру таинственности, древнего волшебства.
– Я был первым, кого мой отец обратил. Мне было около 18 лет, я умирал. Представьте только, 18 лет, я только начал жить, но у судьбы на меня были другие планы. Вся моя семья умерла от туберкулеза. Мои родители, братья, сестры, моя молодая прекрасная жена, моя дочурка. Все они погасли на моих глазах. Я остался один. Похоронил их всех, а меня хоронить было некому.
Мы все переехали от этой жуткой эпидемии, бежали туда, где, казалось бы, ничего не сможет отнять у нас покой. Но мы ошибались. Первой заболела моя дочь. Моя маленькая Мирабель. Она была очень похожа на свою маму. Мы думали, что она всего лишь простудилась во время переезда, ведь малышке было только три года. Она умерла на моих руках, – Чиро сидел рядом с Мартой, смотрел перед собой. Образы из далекого прошлого мелькали в памяти. – Потом заболели все остальные. Как-то разом. Это было невыносимо, смотреть, как они гаснут, и быть беспомощным. Когда я похоронил мать, я остался один. Дни и ночи я проводил у могил своей семьи, ожидая, когда болезнь подкосит и меня. А потом появился Диего.
У меня тогда были черные волосы, а у моей дочери и жены – светленькие, словно у ангелочков. Никогда не видел таких волос, я сразу влюбился в нее, – юноша улыбнулся своим воспоминаниям. Марта смотрела на него и не знала, сочувствует ли ему, или радуется за него. – Люсия, ее звали Люсия. Знаете, страшно, когда ты что-то забываешь, но еще страшнее, когда ты не помнишь лиц. Я совершенно не помню лица своей любимой. Только волосы.
– Да, Чиро. Я понимаю тебя, – ответила Марта. Уж кто-кто, а она точно знала, каково это – не помнить.
– Он сел рядом со мной – жалким, умирающим от чахотки парнем с мутным взглядом. Я сказал, чтобы он уходил, если хочет жить. А он улыбнулся и спросил, хочу ли я сам жить. И знаете, в тот момент я понял, что, несмотря на все потери, всю пережитую боль утраты, я хочу жить, – Чиро оголил левое запястье и показал Марте белеющие отметины. –