горячей пищей, поцеловал спящую жену и вышел в слякоть и темень.
Какая-то неопределённая тревога гнездилась в душе. Мир выглядел чернее и холоднее обычного. Чёрные стены домов казалось, дышали своими старыми зловещими тайнами. Где-то скрипнула входная дверь, и Тополев прибавил шагу. Он не был трусом. Никогда не считал себя таковым. Но отчего это учащённое сердцебиение? Почему гложет это бессмысленное желание вернуться домой, и лечь в уютную тёплую постель, рядом с женой?
Он увидел канализационный люк, – открытый. Что там? – Горло сжало… ноги ватные…
Из люка доносились стоны…. Наверно, кто-то упал ночью…. Всякое бывает.
– Эй, как вы там? Нужна помощь? – сжав нервы в кулак, прокричал Пётр.
Никакого ответа. Но стонать стали чуть громче.
– Подождите, я сейчас спущусь! – крикнул Пётр и начал искать в портфеле фонарик. Найдя, поставил портфель на асфальт, присел над люком и осветил его внутренности. – Никого не видно. Что делать? Поставил ногу на скобу-ступеньку. Преодолевая невыносимое, навязчивое желание уйти, убежать прочь от этого люка, начал спускаться вниз. Вот уже он полностью скрылся внутри, и только отсветы фонарика падали на стоящий рядом портфель.
Секунд через пять стоны прекратились, и фонарик погас.
2. ИЮЛЬ
Ялтинская набережная кишела народом; из одного её конца в другой ходил променирующий люд. Кафе, рестораны, пустующие зимой, в это пору года недостатка в посетителях не знают.
Из одного, средней шикарности, ресторана, под козырьком которого, красовалось: «Золотые Кренделя», вышли два парня – Паша и Дима. Они вчера выставили ювелирный магазин в Симферополе, и теперь чувствовали себя если не королями, то уж кренделями, точно. Утолив голод и раскрепостив себя вином, они теперь искали развлечений повеселей да поромантичней – вылавливали глазами прекрасных незнакомок. – Блондинки, брюнетки, рыжие, юные и не очень, красивые и так себе… Вскоре устав от мелькания грудей и попок, наши ребята присели на скамеечку, как обыкновенные пролетарии, и закурили.
– Слушай, Демьян, – выдал Паша, – пора бы нам снять кого! А то беспонтово так шариться одним!
Дима выпустил струю дыма, провёл глазами одну неопределённой молодости мадемуазель, почесал за ухом и сказал:
– Угу.
– Только Леший меня побери, если проститутку возьму. Не люблю я проституток-то этих! Мне бы какую-нибудь обычную, которая не за бабло отдаётся, – продолжал Паша
– А где ты таких видел? Может, тебе ещё невинную первоклассницу подать? Так, по-моему, и они деньги любят.
Ладно тебе перекручивать! Деньги все любят. И мы любим. Вопрос в том, что девчонка любит больше – секс, или деньги?
– Нет, – причмокнув языком, сказал Дима, – вопрос не правильно поставлен. Деньги мы все любим одинаково, не зависимо, от кого и как мы их получаем. Почему? Потому что только деньги гарантируют нам стабильную жизнь. Секс мы тоже любим. Но… без секса прожить можно. Это раз. Секс мы воспринимаем и осуществляем только в связи с конкретным человеком, хотя бы с самим собой – бывает и такое. – Это два. Отсюда вывод: Если девчонка тебя любит, она будет трахаться с тобой от чистого сердца. Но и от денег не откажется. Какой ты ёбарь без капусты? Если не любит, будет трахаться, но при этом, знай, что голова её всецело занята твоим кошельком! Так что, удовольствие твоё будет не полным. Я уж не говорю о том, что кошельку твоему будут грозить серьёзные потери.
– Как я люблю вас, интеллигентов! – промямлил Паша. Он сидел с открытым ртом, уставившись на Диму, пока тот толкал речь, и только теперь закрыл его. – Всё расставите по полочкам, мать вашу.
Он устало закрыл глаза. На внутренней поверхности век мельтешил калейдоскоп пятен от виденной до того ярко освещённой улицы и шныряющих туда-сюда граждан. Что-то странное стало с ним происходить: он куда-то проваливался, потом плыл по реке, сопровождаемый хороводом улыбающихся девичьих лиц, таких красивых и, вместе с тем, таящих в себе какую-то непонятную жуть. Будто, это были маски, скрывающие… об этом и думать не хочется. Потом он распался на мелкие ртутные шарики, невесомо парящие в пустоте. Шарики начали собираться вместе и формировать что-то. Что-то! Это было уже не его тело. Он смотрел со стороны на это – существо. Оно уже полностью приняло форму. Он знал, кто это. Он заглянул в его глаза…
– Пашка, ты что? – над ним склонился Дима. – Я не знал, что ты припадочный. Чего ты так орал?
– А…я орал? – еле смог сказать Паша. Поднялся, оглядел ошалело улицу, пощупал себе ноги, живот, лицо…. – Я знаю, что мне сейчас нужно! – Водки! Никаких баб, ничего. Только водки!
– Куда тебе ещё водки? Ты на себя посмотри!
Они обернулись. Рядом с ними, на скамейке, не известно, откуда, материализовалась бабка.
– Старая, тебе чего? Проблем ищешь? – набычился Паша.
– Я, милый мой, проблем не ищу! Я их решаю по мере сил. А некоторым – особо наглым – создаю.
– Ты