одеты в новые спецовки с надписью на спине «Норильский никель», хотя там никто их них не работал), они по очереди прокричали поздравлялки, обслюнявили пьяными поцелуями (где-то уже успели поддать) и вручили подарки. Павел провёл весёлую троицу в большую комнату. Если в свою спальню он никого не пускал, то большая комната была отдана под холостяцкие пирушки. Мощный музыкальный центр с четырьмя колонками по углам комнаты, цветомузыка, большой телевизор с видеопроектором, стенка с баром, забитым алкоголем, большие мягкие кресла, диван, ковры на стенах и на полу. И, самое главное, плотно зашторенные гобеленами окна. Летом они защищали от ночного солнца полярного дня, а зимой – от любопытных, желающих узнать: дома ли Паша. «В этой комнате у тебя всё оборудовано для соблазнения особей женского пола», – сказала как-то одна из Пашкиных подруг. А Паша и не спорил.
В гостиной друзей ждал разминочный фуршет: на журнальном столике хозяин выстроил батарею бутылок с наливками, настойками собственного изготовления. Варелик, большой красномордый белобрысый увалень, сразу налил себе «волчаровки» – так друзья называли самопальный коньяк, который Павел настаивал на дубовой коре.
– Варелик, не увлекайся, – предупредил Паша. – Подожди горячего. А то опять нахлестаешься и чего-нибудь учудишь.
Валера Стёпкин был добродушный парень, друзьям готовый отдать последнюю рубашку. Но по пьяни становился дурным и неуправляемым и лез в драку, не разбирая: сколько передним ним противников. В одной из драк в отпуске в Геленджике ему выбили глаз каблуком. Валера был неухоженным и непутёвым. Был несколько раз женат, обобран жёнами до нитки, выкинут из квартир, которые им покупал. Сейчас он жил с мамой, работал грузчиком в супермаркете, где ранее трудился заведующим. Последний развод выбил его из колеи, он начал пить, водка подмяла его под себя и кинула из князей в грязи, то бишь, в грузчики.
– Павлик, abgemacht! – весело прорычал Варелик, блеснув стеклянным глазом и знанием немецкого языка. Их класс изучал немецкий и единственное иностранное слово, которое задержалось в его голове, был abgemacht, то есть – договорились.
– Сава, мне нужна твоя помощь с мясом, – попросил Паша второго своего одноклассника. Сава сидел в кресле, из фужера потягивал через трубочку мятную настойку. Не выпуская её сквозь зубы прохрипел: – Jawohl, mein General1, – и не двинулся с места.
– Блин, если мы окончательно перешли на немецкий то…aufstehen2! Марш-марш на __________________________________________________
1 Jawohl, mein General – Слушаюсь, мой генерал (нем.)
2Аufstehen – Встать (нем.)
кухню! – громко скомандовал Павел. Савва вскочил и строевым шагом промаршировал на кухню. Во всей этой компании он был самый шебутной. Шутки-прибаутки из него сыпались как из дырявого мешка. Сава имел уголовный вид: наголо бритая башка, маленькие серые колючие глаза, всегда небритый, нос облупленной бульбочкой. Поджарая фигура, как у лагерного