и хорошие, и плохие, и всякие. Но вот конкретно этот оказался сволочь просто чистой воды, без примеси.
Это был раскормленный детина с громадными кулачищами, невежественный, жестокий и грубый со всеми, а уж особенно с арестованными, при этом весьма угодливый с начальством; хотя, надо признать, он был не трус, и два опасных задержания были на его счету.
В квартире он сразу повел себя по-хамски. В коммуналке жить и так-то было нелегко: одна ванная, один туалет, двенадцать конфорок, забитый хламом коридор с тремя поворотами, – и только выработанная годами и очень зыбкая система договоренностей о порядке пользования этими прелестями цивилизации позволяла людям как-то сносно выживать, хотя и при этом ссор хватало. А этот хрен с горы всем хамил, не соблюдал никаких очередей, занимал ванную, когда хотел и надолго, не делал уборку и тому подобное, но никто ему не перечил – боялись. Прозвище ему в квартире тут же дали – Хряк.
Но это еще полбеды. Хуже было то, что он положил глаз на Нину. Хоть и школьница была, и пятнадцати ей еще не было, но уже физически развитая была и весьма симпатичная. Сержант начал заигрывать с ней, как умел. Говорил ей всякие сальности – видимо, считал их комплиментами: «Ахти, какая у нас попочка хорошенькая», – и норовил ущипнуть, а то говорил, направляясь в ванную: «Ниночка, приходи мне спинку потереть», – и хохотал, весьма собой довольный – эту шутку он считал очень остроумной. Нинка шипела, как кошка, и убегала к себе в комнату. Мать и брат не знали, что придумать, ну, только что всегда быть рядом, но ведь не всегда это было возможно. Жизнь становилась невыносимой. Кстати сказать, Алеша был в курсе этих дел, очень страдал, но поделиться с отцом стеснялся. Матери, правда, кое-что сказал.
И вот однажды Нина вечером вышла на кухню. Вдруг Виктор услышал дикий крик сестры. Он выскочил в коридор и увидел, как пьяный Хряк, в своих форменных штанах с лампасами и голый по пояс, прижав девочку к стене, рвал на ней кофточку. Она, одной рукой прикрывая грудь, другой пыталась оттолкнуть его мерзко ухмылявшуюся рожу. «Ну что ты, деточка, ну что ты…»
Брат бросился на него, хотел оттолкнуть, но где там – cилы были слишком неравны. Пятнадцатилетний парнишка наткнулся на хорошо поставленный и к тому же встречный удар в лицо от тренированного сильного мужчины. Виктор рухнул без сознания. Нина истошно закричала, вырвалась и бросилась к брату. Выскочили женщины-соседки и тоже закричали, Хряк зло выругался и ушел к себе, понял – перебор. Виктора увезла скорая с тяжелым сотрясением и переломом челюсти.
Приходила и полиция, да только ведь это же были знакомые Хряковы ребята – ну, пошли к нему в комнату, поговорили, да и всё. Заявление соседи писать уже побоялись – «нам еще с ним жить». Нина убежала и спряталась у подруги, а потом уехала в больницу к брату, мать же их слегла с сердечным приступом, и соседки за ней ухаживали.
Премьер слушал жену и чувствовал, что наполняется тихой яростью до ломоты в пальцах. Когда он представил себе, как эта скотина рвет кофточку на груди