горка черепов, которыми они с братом играли в кегли, конструктор, который всегда был рассыпан по полу… Кирп вспомнил, как однажды преподобный Лудц споткнулся об берцовую кость. Священник пожаловался отцу, и все детали почти собранного из остатков старого конструктора самолёта пришлось выбросить. Родной дом! Он здесь родился, в этом замке прошло его детство, его юность…
И здесь же пройдёт его молодость, зрелость и старость – бесконечная, вечная, дряхлая старость бессмертного существа…
Родной замок – какой же он холодный… Тёплое мерцание и мягкий свет были единственными источниками тепла в больших залах, столовых, в длинных, кажущихся бесконечными, коридорах, в продуваемых сквозняками спальнях…
Нескольких минут на пороге родового гнезда фон Гнорей оказалось достаточно для того, чтобы тоска по родному дому, что томила его сердце во время учёбы, сменилась тоской по странствиям, новым местам и новым встречам.
Следующий час прошёл в поцелуях, слезах матери и сестёр – и в разочаровании. Отец, едва взглянув на диплом, поджал тонкие губы и проговорил:
– Наследнику графского титула и потомку славного рода фон Гнорей диплом лекаришки ни к чему. Ты зря потратил время, Кирп. Тебе надо было изучать не биологию, а генеалогию. Спрячь куда-нибудь эту книжицу. Она тебе не нужна.
– Ну почему же, – тут же вступилась за сына графиня. – Мы его поместим в рамочку и повесим на стену. Теперь есть чему завидовать – мой сын единственный образованный вампир в Чертокуличинске.
Мама Кирпачека обладала одним важным качеством, которое во вторую очередь привлекло к ней внимание графа. Она была глупа, и на её фоне фон Гнорь чувствовал себя эрудитом. Ему нравилась бытовая зацикленность супруги и её неумение сосредоточиться на чём-то дольше трёх минут. Кроме детей.
Дети были третьей причиной, способствовавшей женитьбе аристократа на милой девушке из купеческого сословья. Она ко времени брака уже раз побывала замужем и родила первому супругу сына. Первый муж Сорчи фон Гнорь погиб во время землетрясения, вместе с их маленьким сыном, так что граф точно знал – брак с Сорчей будет благословен детьми.
Первой же причиной, сыгравшей главную роль, было приданное этой маленькой, пухленькой женщины. Этих трёх причин было достаточно для того, чтобы граф собрал в кулак всю свою волю и засунул снобизм, который ошибочно считал аристократизмом, куда подальше. Расчёт оправдался, Сорча не обманула его ожиданий. Вот уже семьсот лет она была верной женой, крепко держала в маленьких ручках немногочисленную прислугу и экономно вела хозяйство. Ещё Сорча фон Гнорь всегда гордилась тем, что вдруг стала графиней, и поэтому испытывала невероятную благодарность к мужу, порой переходившую в благоговение перед ним. Кирстену фон Гнорю так нравились слова глупенькой жены: «Ты так умён, дорогой!», что он почти забыл её низкое происхождение.
Сидя во главе стола, под украшенным гроздьями летучих мышей потолком столовой, граф Кирстен фон Гнорь с удовольствием