огонь, огонь…
И вдруг вспыхнуло что-то под его курткой, у самого сердца, будто горящий уголь попал. Заплясал огонь по воротнику, по рукавам, так, что едва успел охотник из куртки вывернутся. И вот чудеса: лишь сбросил он ее на пол, рассыпалась куртка пеплом. А из пепла вылетело маленькое пламя – перо жар-птицы. И легло к ногам охотника.
«Ничто мое пламя не загасит, пока я того не захочу. Все в нем сгорит, что я пожелаю», – вспомнил охотник слова жар-птицы.
– Мне ведь ты сгореть не пожелаешь? – Спросил охотник в темноту и поднял перышко.
Оно было чуть теплым. Но когда он поднес его к дубовой двери темницы, перо разгорелось ярче, и дверь обратилась в пепел. Освещая себе путь пером, Беренс шел по подземному коридору, пока не добрался до лестницы. У самой лестницы стоял охранник. Перо снова вспыхнуло, да так ярко, что пришлось зажмуриться, и, казалось, стало больше, будто огненный щит вдруг вырос в руке. Охранник бросил оружие и побежал, куда глаза глядят. А охотник отправился в тронный зал.
Во дворце было темно, почти все спали, а те, кто не спал, бросали все и в страхе убегали, когда Беренс подходил ближе. Двери тронного зала распахнулись перед ним, и он увидел клетку, а в ней – жар-птицу. И почти уже дошел до нее, когда дворцовая охрана, которая собралась в большой отряд и набралась, наконец, храбрости, его схватила. Выпало перышко из рук охотника, улетело, так, что не достанешь. Но клетка была совсем близко, и жар-птица в ней расправила сияющие крылья.
– Огонь, огонь, огонь, – пропел охотник.
И вспыхнуло пламя, и понеслось по дворцу, разгораясь все ярче, все горячее. Взобралось оно на крышу, опустилось в подвалы, сожгло роскошные шелка занавесок, дорогую древесину столов, расплавило царскую корону. И развеялся шикарный дворец по ветру, будто его и не было. А все его обитатели, сонные и напуганные, остались стоять на пепелище. Пламя не причинило им вреда, потому что жар-птица не хотела им зла. Взвилась птица в небо, отыскала царя и села перед ним на землю.
– Ты наказан за жадность и обман, но ты все еще царь на этой земле, – сказала жар-птица. – Построй себе новый дворец, но пусть он будет скромнее сгоревшего. Продолжай править, но не вздумай отбирать у людей то, что им дорого. И впредь держи данное слово. А не то снова окажешься на пепелище.
Царь огляделся вокруг и заплакал. А птица уселась охотнику на плечо, и они ушли прочь. Говорят, что охотник покинул царство, и выстроил себе другую избушку, на краю другого леса, женился, и живет, горя не знает. И перышко до сих пор у него. По вечерам он ставит его не стол, вместо свечки.
А царь? Царю, пока не выстроил себе дом, пришлось жить у добрых людей. И люди были действительно добрые, потому как жадный царь, пока царствовал, много дел натворил, и только по-настоящему добрый человек мог его простить. Пока он так жил, много думал, много учился. И когда дворец был готов, царь вошел в него уже совсем другим человеком. В памяти людей он остался умным, добрым и справедливым правителем.
Дверь в счастье
Далеко отсюда, то ли на юге, то ли на севере,