отрывка. Мимо как раз проходил Микеланджело, и Леонардо сказал: «Вот Микеланджело, он вам объяснит, что значит этот стих». Микеланджело, думая, что Леонардо насмехается над ним, желчно ответил: «Сам объясняй, ты ведь великий мастер, сделал гипсовую модель коня[76], а когда надо было отлить его из бронзы – застрял на полдороге, опозорился». С этими словами он повернулся спиной и продолжал свой путь. Краска бросилась в лицо Леонардо, но он промолчал. А Микеланджело, не довольствуясь этим и желая еще сильнее уязвить соперника, крикнул: «Только твои остолопы-миланцы могли поверить, что ты справишься с такой работой!»[77]
И вот этих-то двух людей гонфалоньер Содерини решил противопоставить друг другу, поручив им одну работу – роспись зала Большого совета во дворце синьории. Так начался поединок между двумя величайшими мастерами Возрождения. В мае 1504 г. Леонардо приступил к работе над картоном к фреске «Битва при Ангиери»[78]. В августе 1504 г. Микеланджело получил заказ на картон «Битвы при Каши́не»[79]. Флоренция разделилась на два лагеря, одни горой стояли за Леонардо, другие за Микеланджело. Время сравняло все. Оба произведения погибли[80].
В марте 1505 г. Юлий II вызвал Микеланджело в Рим. С этого времени начинается героический период в жизни скульптора.
Необузданные и ни в чем не знавшие меры, оба они – и папа и художник – как нельзя лучше подходили друг к другу, что не исключало, однако, бурных стычек между ними. Планы один другого смелее и грандиознее зарождались в их воображении. Юлий II задумал воздвигнуть себе гробницу, которая затмила бы все мавзолеи древнего Рима. Эта идея, исполненная поистине римского величия, захватила Микеланджело. Он замыслил памятник вавилонских масштабов, исполинское архитектурное сооружение, включавшее сорок статуй гигантского размера. Папа пришел в восторг и послал скульптора в Каррару заготовить нужный для постройки мрамор. Микеланджело пробыл в горах более восьми месяцев. Он чувствовал небывалый прилив сил, нечеловеческий подъем. «Однажды, проезжая верхом по окрестностям Каррары, он увидел возвышавшуюся над морем скалу; ему страстно захотелось превратить ее всю, от подножия до вершины, в статую колосса, который был бы виден издалека мореплавателям… Он и выполнил бы свое намерение, если бы имел на то время и соизволение папы»[81].
В декабре 1505 г. он вернулся в Рим, куда начали уже прибывать барки с отобранным мрамором. Его складывали на площади св. Петра, позади церкви Санта-Катерина у дома, где жил Микеланджело. «Мрамора было так много, что люди изумлялись, а папа радовался». Микеланджело принялся за работу. Папа, которому не терпелось взглянуть, как подвигается дело, постоянно навещал его, «беседуя с ним запросто, словно с родным братом». Для большего удобства он даже велел соединить галерею Ватикана с домом Микеланджело подъемным мостом, чтобы приходить к художнику незаметно.
Но расположение папы длилось недолго. Характер у Юлия II был такой