при одной из атак Паскевича, что его огонь подвинулся вперед, Раевский почел минуту благоприятной для атаки и приказал 12-й дивизии двинуться на Салтановку. Он, Васильчиков, все офицеры штаба спешились и стали впереди Смоленского пехотного полка, находившегося в голове колонны. Отвечая бессмертной надписи его знамени, полученной за подвиг на Альпийских горах, полк шел без выстрела к плотине. «Дайте мне нести знамя!» – сказал один из сыновей Раевского ровеснику своему, шестнадцатилетнему подпрапорщику. «Я сам умею умирать!» – отвечал юноша. Выгоды местоположения были на стороне Даву и уничтожили усилия храбрости наших войск, которые выдерживали на дороге весь огонь Французских батарей, несколько раз врывались в Салтановку, но должны были воротиться.
В это время, около 4 часов пополудни, пришло донесение от Паскевича, что он встретил на левом фланге не 6, но, может быть, 20 тысяч и имел необходимость в значительном подкреплении, если уже ему непременно должно сбить неприятеля. Раевский отвечал, что собственные его атаки отбиты, что он потерял много людей и не может прислать более одного батальона. Паскевич взял пришедший к нему на подкрепление батальон и пошел лесом, в обход правого фланга неприятеля, приказав старшему по себе, Полковнику Савоини, перейти мост у Фатовой и атаковать Французов в штыки, когда услышит выстрелы батальона, поведенного лично Паскевичем в обход. Он уже приближался к опушке леса, против деревни Селец, и был во 150 саженях от неприятеля, когда приехал к нему адъютант Раевского с приказанием отходить назад, потому что Князь Багратион, прибыв к 12-й дивизии, убедился лично в своем первоначальном заблуждении о малочисленности Даву. «Наступал вечер, – доносил Князь Багратион Государю, – я видел невозможность форсировать позицию неприятеля, и по неприступности ее и по силам, непомерно превосходным, почему приказал Раевскому занять прежнюю позицию при Дашковке, оставя сильные передовые посты на месте».
12-я дивизия начала отступать от Салтановки и потом остановилась, чтобы дать время Паскевичу выйти из лесу. Неприятели бросились на ее орудия, «но нашли смерть на штыках наших»[107]. Паскевич, при начале своего отступления, также был стремительно атакован, однако же удержал напор картечью и батальным огнем, вышел без потери из леса, выстроил полки на поляне в одну линию с 12-й дивизией и продолжал отступать с ней, прикрываясь конными фланкерами. Канонада не прекращалась. Неприятель остановился по выходе из леса; наши в сумерки отошли на прежнюю свою позицию к Дашковке. «Единая храбрость и усердие Русских войск, – так заключает Раевский свое донесение к Князю Багратиону, – могли избавить меня от истребления против превосходного неприятеля и столь выгодной для него позиции. Я сам свидетель, что многие офицеры и нижние чины, получа по две раны и перевязав их, возвращались в сражение, как на пир. Не могу довольно выхвалить храбрости и искусства артиллеристов: все были герои. Этот бой был первым