шапок, таких городских ворон и таких больших фиолетовых штанов в кухне на веревке, но есть у них слоны и полосатые зебры, и растет на деревьях вкусный кофе без молока. Потом они шли с мамой гулять, и на улицах было много народа в лучших пальто, ботинках, туфлях, перчатках и шляпах. Это были городские дяди и тети, и каждый из них мог бы внезапно остановиться и закричать на всю улицу «Уряяаааа!!», но отчего-то никто не останавливался и ничего не кричал. Флаги на домах шевелил ветер, а голоса людей не шевелил.
На другой день начинались будни, и жильцы в квартире эти будни не очень любили, понимая, насколько далеко теперь до следующих выходных дней. Мама уходила на работу, не похожую на продолжение оперы, но похожую на продолжение работы. Он начинал забывать об этих праздничных выстрелах, сравнимых по экономике с башмаками в количестве десять тысяч. Не забывал он лишь то, что живет в такой стране, где по праздникам стреляют разноцветными огнями, не умеющими тонуть в реке, но умеющими осыпаться. И, должно быть, с годами огни эти казались все разноцветней и все ярче освещали потаенные уголки его детских снов. В них было что-то необыкновенное, как подлунный мир за задернутыми шторами…
Соседка
В квартире, в том ее конце, который был по коридору налево, в комнате с розовым абажуром, удобным широким диваном и электрической радиолой, никто не проживал. Совсем никто. Кроме молодой женщины в красном габардиновом пальто. Работала она на трамвае. Клюев для себя выяснил, что всякий человек, который работает на трамвае, называется «вагоновожатый». Он очень гордился тем, что в квартире живет не просто соседка, а еще и вагоновожатая.
Она иногда заходила к ним. Стоя на пороге в своем ярком, как летний закат, пальто, она интересовалась:
– Как вы тут поживаете? Как мальчик твой? А? Поет? Сочиняет? Романа ни с кем не завел? А?
Мама что-то делала в шкафу: белье сортировала. Она вытаскивала голову из темноты шкафа и улыбалась соседке. Ей нравилось, что она так говорит. Мама знала, что мальчик ее когда-нибудь вырастет из своей матросской бескозырки. И деревянный конь его с оторванным правым ускачет это ухо искать, и он пожелает ему счастливого пути и положительного результата. Жаль, что больше не встретятся нигде, кроме воображения.
Знаниями почти обо всем он овладеет в том объеме, который сам для себя выяснит. Немного испортит глаза на этом сложном пути, однако снижение остроты зрения не помешает тому, чтобы однажды захватил его настоящий роман с какой-нибудь девушкой с такой же фигурой, как у ее подруги, соседки по коридору налево. Они будут жить в своей квартире с отдельным кафельным туалетом, со шкафом-купе и большой светлой кухней с окнами в городской парк, и с неба над парком, как в его детстве, будут падать августовские звезды. Он устроится работать на какую-нибудь приличную должность и выпишет на свой адрес несколько приличных бумажных изданий, чтобы быть всегда в курсе. В этих изданиях будет написано о чем-нибудь самом интересном и наиболее важным. И кое-что