Джон Максвелл Кутзее

Элизабет Костелло


Скачать книгу

В Пенсильвании полночь, а который час в Мельбурне? Что он делает на этом чужом континенте?

      Они вдвоем в кабине лифта. Не того лифта, в котором он поднимался с матерью, – другая шахта. Где север, где юг в этом шестигранном отеле, в этом улье? Он прижимает женщину к стене, целует ее, чувствует дымок в ее дыхании. Продолжение исследования – не так ли она назовет это потом? Использование вторичных источников. Он снова целует ее, она целует его в ответ, целует плоть от плоти [12].

      Они выходят на тринадцатом этаже; он идет за ней по коридору, поворачивает направо, налево, совершенно теряет ориентацию. Сердцевина улья – они ее ищут? У его матери 1254-й номер. У него 1220-й. У нее 1307-й. Его удивляет, что есть такой номер. Он думал, что после двенадцатого этажа идет четырнадцатый – таково правило в отельном мире. Где находится 1307 по отношению к 1254 – на юге, на севере, на востоке, на западе?

      Мы снова делаем пропуск, пропуск на сей раз в тексте, а не в действии.

      Когда он потом вспоминает эти часы, одно мгновение возвращается с неожиданной яркостью, мгновение, когда ее колено проскальзывает ему под руку и упирается в подмышку. Странно, что в воспоминании обо всем событии доминирует одно мгновение, важность которого не очевидна, но при этом оно такое живое, что он до сих пор чуть ли не чувствует прикосновение бедра-призрака к своей коже. Неужели разум по природе своей предпочитает чувства мыслям, осязаемое абстрактному? Или же согнутая в колене нога женщины – некий мнемонический знак, с которого будут начинаться воспоминания о той ночи?

      То, что останется в воспоминаниях: они лежат бок о бок в темноте, разговаривают.

      – И что – визит можно признать успешным? – спрашивает она.

      – С чьей точки зрения?

      – С твоей.

      – Моя точка зрения не в счет. Я прилетел ради Элизабет Костелло. Имеет значение только ее точка зрения. Да, успешным. Достаточно успешным.

      – Я слышу в твоем голосе капельку горечи?

      – Ничуть. Я здесь, чтобы помогать – ни для чего другого.

      – Это очень мило с твоей стороны. Ты чувствуешь себя в долгу перед ней?

      – Да. В сыновнем долгу. Для людей это вполне естественное чувство.

      Она ерошит его волосы.

      – Не сердись, – говорит она.

      – Я не сержусь.

      Она соскальзывает вниз, гладит его.

      – Достаточно успешным – что это значит? – бормочет она.

      Она не сдается. За время, проведенное в ее постели, за то, что считается победой, еще должна быть заплачена цена.

      – Речь не получилась. Она разочарована. Она вложила в эту речь много сил.

      – С самой речью все в порядке. Вот только название неподходящее. И для иллюстрации ей не следовало брать Кафку. Есть тексты и получше.

      – Есть?

      – Да, лучше, более подходящие. Здесь Америка 1990-х. Люди больше не хотят слышать о кафкианстве.

      – А о чем они хотят слышать?

      Она пожимает плечами.

      – О чем-нибудь более личном. Не обязательно с интимными подробностями.