пару лошадей да полевую кухню. Санька колесил по пыльным дорогам, стараясь вовремя накормить солдат неприхотливой пищей. Иногда в небе появлялись немецкие самолеты. Санька прятался под телегой, опасаясь бомбежек. Хотелось выжить.
Под Белой Калитвой был легко ранен. На всю жизнь в ноге и в голове остались мелкие осколки.
Там он попал в плен.
Немецкий самолет долго кружил над расположившими в степи на отдых красноармейцами. Самолеты часто кружили в степи, разведывая расположения противников. Красноармейцы знали, что теперь на помощь этому прилетят еще два-три и начнется бомбежка. Командиры уже поднимали бойцов, готовясь к бомбежке.
Через несколько минут прилетел еще один самолет и началась кутерьма: рвались бомбы, метались люди, ища укрытия.
Санька, по привычке, хотел залезть под телегу, но не успел добежать до нее. Он почувствовал, как земля ушла из под ног, и его осыпало удушливой пылью…
…Очнулся от острой боли.
Открыв глаза, Санька почувствовал, как тяжелый ботинок впивается в бок. Немец равнодушно пинал его, пытаясь определить: жив или нет лежащий перед ним русский солдат. Санька застонал от боли во всем теле.
Немец жестом приказал подняться, наставив на него автомат.
«Не поднимусь – пристрелит», – понял Санька.
Он тяжело оторвался от земли и, шатаясь, пошел в сторону, где увидел стоящих и сидящих красноармейцев.
Потом их построили в колонну и погнали во временный лагерь, окруженный колючей проволокой.
Там-то он и познакомился с Сидоркиным.
Оба были маленького роста, худые, темноволосые. Наверное, потому и сблизились.
Санька как-то сразу поверил Косте, что отсюда можно выбраться.
Три дня им не давали еды.
Местные женщины приходили к лагерю, приносили хлеб, воду, но их не подпускали близко. Охранники давали автоматные очереди, пули взрывали землю у ног женщин, и те боязливо отбегали от колючей проволоки. От собственного бессилия женщины плакали. Слезы катились по их лицам.
Санька сжимал зубы от злости и обиды. Было обидно за собственное бессилие. Разве можно выжить в таких условиях, где для удовлетворения человеческих потребностей вырыли две ямы, над которыми тучами роились зеленые мухи. К вечеру третьего дня немцы выбросили на помойку картофельные очистки. Потом они наблюдали за русскими в надежде повеселиться, когда те будут драться за помои.
Голодные русские не подошли к помойке.
Сидоркин уговаривал Саньку бежать.
– Тут есть, где укрыться. – убеждал он. – Кругом – холмы да балки; завернул за бугор, и никто не заметит. А там свои близко.
Санька поверил ему.
Они уже знали в лицо всех охранников, их привычки. В ту ночь дежурил добродушный высокий немец. Он постоянно о чем-то мечтал, глядя вдаль, и над русскими не смеялся. Скорее, он им сочувствовал. Иногда даже незаметно совал кусок хлеба, проходя мимо пленных.
Сидоркин отвел Саньку в дальний угол ограждения. Под проволокой оказалась неглубокая ямка.