карьера. Блестя на ярком солнце шлемом и бронёй, прикрывшись щитами, они мчались навстречу друг другу с пиками наперевес. Болельщики на миг затихли: удар, осколки копий и щитов взмыли в небо, и один из всадников, рухнув вниз, поднял с земли столб пыли. Возгласы победы тысяч голосов слились в один, распугав окрестных птиц, взлетевших посмотреть, что же там, у людей случилось. Словно эхо гуляло над ристалищем одно простое имя: «Росомаха!» Он снова победил!
Хельги смотрел за схваткой со стороны, его пара была четвёртой. Он процедил сквозь зубы:
– И почему он на коне?
И только на трибуне конунга стояла тишина. Здесь не было восторгов по поводу побед какого-то берсерка. Только Тора, медленно качая головой, шептала: «И всё же он герой! Жаль, что не мой».
Адель, не спавшая всю ночь из-за своих сердечных мук, в это время только пришла и торопливо села рядом с Торой:
– Ну что там? Кто победил?
– Берсерк в кожаных штанах из росомахи.
– Кого?
– Какая разница?
– Твой брат ещё не выступал?
– Нет. Он в четвёртой паре. Вон он, на гнедом коне сидит.
– Это Хельги. Я о Хрёреке спросила.
– Хрёрек не будет выступать. Он снялся.
– Снялся? Почему? Он ранен? Заболел?
– Он ранен в сердце.
Ода даже вскочила, но Тора успокоила её, потянув вниз за рукав:
– Сядь, что ты скачешь? И успокойся. Рана не смертельна. От подобной раны впоследствии бывают только дети. Он влюблён.
Ода всё поняла, но всё-таки спросила:
– И в кого же он влюблён?
Тора улыбнулась, ей нравился этот разговор. После вчерашней встречи с Вальдиром ей хотелось сделать больно Оде. Она ещё не понимала, что такое ревность, приняв её за жажду мести.
– В кого? – Тора растягивала удовольствие. – Ты сама не знаешь?
Дочь конунга тоже продолжала играть выбранную роль простушки:
– Нет. Откуда?
– Он влюблён в твою лучшую подругу. В Сольвейг. И она в него.
Ода постаралась скрыть эмоции, но юный возраст кожи её выдал с головой.
– Как ты побледнела. Ода, скажи мне, если можешь. У меня два брата. Хельги по всем параметрам на голову выше, чем второй. Красавец писаный, воин славный, мужчина видный, ярл от бога. Почему, одно я не пойму, вы обе за Хрёрека так ухватились? Чем он вас прельстил?
Ода хотела промолчать, но всё-таки ответила:
– Не скажу за Сольвейг, но Хрёрек – мой жених, назначенный судьбой. Как можно объяснить любовь? Это рок судьбы, веление бога.
– Ты так думаешь? А что сердце говорит?
– Сердце? Сердце разуму подчинено. А разум шепчет мне одно: Хрёрек – мой суженый. Он мне судьбой назначен.
– Вот даже как? Однако. Сама никого я не любила сердцем, но мне тебя жалко. Ты слишком полагаешься на рок судьбы. Откуда, кстати, эти заблуждения? Тебе о Хрёреке кто-то предсказал?
– Да. Колдунья старая мне нагадала на него. И предсказала, что Хрёрек моим мужем станет. Я знаю, это так и будет.
Тора загадочным взглядом осмотрела дочь конунга с ног до головы, но ничего не сказала.