песни. Мы это не делали. Мы были хорошими организаторами процесса.
– Ты еще в тот момент не занимался сочинительством?
– Занимался, но вяло. Когда есть, на кого свалить, за правым плечом стоит Макар, а за левым Лешка, то легко сказать: пускай они делают то, что у них получается лучше. Это я потом научился…
Мы сделали команду сначала из двух человек, а потом уже к нам подсоединился Леша Романов, Лешка Макаревич – двоюродный брат Андрея, Андрюша Сапунов. И так появилось «Воскресение».
– Я до эфира разговаривал с музыковедом. Он спросил: «Как ты считаешь, место Маргулиса адекватно его талантам?»
– Во-первых, я занимаюсь той музыкой, которая никогда не бывает популярной на весь мир.
В 70-е гг. это было совершенно другим. В те годы все в текстах песен искали двойной смысл. И безобидная песня про что-нибудь превращалась в борьбу с режимом и прочее.
Я, честно говоря, не знаю. Я очень ироничный человек и всегда смешливо отношусь к тому, что делаю. Я не упираюсь рогами, но всегда был сам по себе. То есть я никогда не напрашивался в группы.
Как-то так исторически получалось, что меня приглашали на спасение коллектива.
Когда в группе случался кризис, меня вызывали, чтобы я что-то разруливал. Я разруливал, а когда мне надоедала такая история, я уходил, если терял интерес к тому, что делаю или мы делаем.
– Мне здесь подготовили вопросы.
– У тебя чистый лист бумаги!
– Тебя не проведешь… Нет, вопросы в голове, а на чистый лист бумаги я буду писать ответы… Назови пять самых крутейших концертов твоей жизни.
– Первый концерт в Архитектурном институте. Это мой первый выход с «Машиной времени». Мне было 19 лет, сейчас мне 56 – минус 19. Сколько это?
– В Мархи 75-й год. Пишу. Первый концерт из top-five[3] Евгения Маргулиса.
– Это был страшный концерт. Страшный, потому что я вышел играть на большую аудиторию и напрочь забыл то, что я должен был играть. Просто забыл. Но так как аппаратура была несовершенная, а я все-таки весьма неглупый юноша, я на бас-гитаре выключил все высокие частоты, оставив один низкий гул. Что тут ты берешь, что здесь ты берешь – один черт.
– Хорошо. Второй в top-five?
– Мы поехали в 76-м году на фестиваль в Таллин. Там была масса разных историй. Я познакомился с Боречкой Гребенщиковым, но там уже был размах совершенно другой, и, скажем так, все прибалтийские артисты были абсолютнейшими западниками, потому что у них принималась Финляндия.
– То есть им было что послушать и посмотреть по финскому ТВ?
– Да. У нас этого не было. Нет, в принципе, было у некоторых. Я учился в одной весьма неплохой школе, в 150-й, напротив «Аэровокзала». Это была базовая школа министерства обороны, вследствие чего некоторые дети, как я, уезжали в пионерский лагерь «Снегири», а некоторые ездили по заграницам, и 1 сентября они притаскивали пластинки. Так что информации у меня всегда было навалом.
– Почему этот концерт 76-го года в Таллине входит в top-five?
– Потому что такое количество