вожу, сама торгую, сама же за магазином присматриваю, – и, хмыкнув, спросила, небрежно мотнув при этом головой в ту сторону, где за лесом должен был по ее мнению располагаться дом Михаила: – Чего так, прямо посреди ночи? Выгнал, что ли? Или сама сбежала?
– Сама сбежала, – ответила на это Дайна.
– Ну и правильно сделала. Я хоть с Мишкой сильно-то и не знакома, в гости к нему ни разу не захаживала, а только совершенно точно знаю, что он дерьмо. Причем полное дерьмо. Как, впрочем, и все другие мужики.
Сказав это, Лариса пренебрежительно сплюнула.
– Но ведь с виду-то он вполне даже ничего, – попыталась Дайна защитить даже и не Михаила вовсе, а в первую очередь саму себя и тем самым в какой-то степени таким образом оправдаться за неудачный выбор несостоявшегося кавалера.
– Я это поганое мужское нутро просто на расстоянии чувствую, – снова произнесла Лариса. – И я совершенно точно знаю, что все мужики на свете на самом деле самое настоящее дерьмо!
Она еще раз зло передернула затвор и снова смачно сплюнула на землю, после чего добавила уже совершенно не зло, а скорее немного грустно:
– Может, именно поэтому я все время одна…
– Да ты не грусти, – тут же добавила она. – Просто выкинь их, всех этих мужиков, из головы и живи себе, как ни в чем не бывало. Живи и жизни радуйся. Вот я, к примеру, именно так и сделала. Выкинула всех этих чертовых мужиков из головы и, теперь живу, жизни радуюсь.
Сказав это, она снова презрительно сплюнула на землю и снова зачем-то сердито передернула затвор.
Дайна не стала ей ничего на это говорить, хотя и имела на данный счет немного иное мнение. Да и как же, спрашивается, выкинуть всех этих мужиков из головы, если это вообще, наверное, никак невозможно ни теоретически, ни практически. Хотя, может быть, таким сильным женщинам как Лариса, это, когда-нибудь, и удавалось.
– Такси приехало! – обрадовалась высветившим из-за поворота дорогу фарам легкового автомобиля Дайна и, забыв даже попрощаться с Ларисой, бросилась навстречу машине.
Потом, закутавшись в клетчатый зеленый плед, Дайна почти целую неделю лежала на стареньком бабушкином диване и жутко страдала от размолвки с Михаилом. Она даже придумала себе, что смертельно больна и дни ее сочтены. Как говорится: сама придумала, сама поверила.
В первый же рабочий день Дайна позвонила на работу и, громко кашляя в трубку, сообщила о своей болезни начальнице.
– И что же у вас за болезнь такая приключилась? Грипп? Это в самый разгар лета-то? – не особо поверила ей начальница.
«Какой разгар лета? Август идет к концу, скоро белые мухи полетят», – хотела было дерзко возразить ей Дайна, однако, начальница ни в какие подробности вдаваться не стала и только пожелала:
– Поправляйтесь! – после чего отключилась.
Несколько дней Дайна не ела и не пила.
Вообще ничего не ела!
Никогда ранее ей не доводилось самым настоящим образом голодать, но, как выяснилось, обходиться без еды и воды было не так уж и сложно на самом