протяжно прокричал поезд. На этот раз звук был гораздо ближе и яснее, чем слышался из приюта. Отвечая ему, неподалёку снова по-медвежьи забухала собака, и Яринка завозилась рядом, жалобно застонала во сне. Я постаралась прижаться к ней плотнее, дать почувствовать поддержку, но чёртова псина не унималась, и, в конце концов, разбудила мою подругу.
– А еды нет? – совсем как в прошлое утро про воду спросила Яринка, перестав протирать глаза, и потеряно оглядываться.
– Знаешь же, что нет, – устало ответила я.
– А если… на огородах поискать? В других теплицах?
Я об этом уже успела подумать, пока лежала, но… начало мая, и боюсь, что многие владельцы здешних огородов, по примеру хозяина нашей гостеприимной веранды, пока ничего не сажали, и тем более не вырастили. Ещё я успела подумать о том, чтобы попытаться забраться в один из домиков и поискать запасы, но сразу отмела эту идею. Во-первых, велик шанс попасться, во-вторых, что мы можем найти кроме круп или картошки, которых нам всё равно негде приготовить? Не думаю, что кто-то станет оставлять здесь быстро портящиеся продукты.
Мысли подруги, как выяснилось, текли в том же направлении, потому что она сказала:
– Раньше бомжи забирались в дачные домики и даже жили там, пока хозяев нет.
– Кто забирался?
– Бомжи. Ну, так называли бездомных людей, батя рассказывал. А потом, когда стали сажать в тюрьму за тунеядство, их всех переловили. Так что наверно можно залезть к кому-нибудь, найти поесть…
Её прервал вновь раздавшийся собачий лай. И на этот раз лай был не ленивым, таким, каким собаки развлекают себя в минуты безделья, а яростным, заполошным. Забренчала цепь, а потом, перекрывая эти звуки, прозвучал длинный требовательный автомобильный сигнал.
Мы рывком сели.
– Кто-то приехал, – шепнула Яринка, но я подняла руку, призывая её к молчанию.
Раздался сердитый мужской оклик и собака замолчала. До нас донеслись обрывки разговора. Кем ни были прибывшие, они не торопились проезжать в сад, а о чём-то деловито и строго расспрашивали сторожа. Спасибо туману, любезно донёсшему эту информацию до наших ушей. Я почувствовала, как волоски по всему телу встают дыбом – непередаваемое ощущение, пришедшее к нам, надо думать, от далёких, ещё мохнатых предков. И кто-то из этих предков сейчас протянул через тысячелетия мохнатую свою лапу, и ею ощутимо пихнул меня в бок.
– Уходим! – я вскочила, сдёрнула пальто с Яринки.
– Ты чего? – возмутилась было она, но я яростно зашипела.
– Тихо ты! Туман далеко звуки разносит. Думаю – это за нами, ищут.
– Да с чего ты взяла? – тем не менее, подруга встала, потянула на себя сумку, – Дачники приехали, вот и всё.
– Может быть. А может, и нет, – не рассказывать же ей про вставшие дыбом волоски и мохнатого предка, – Всё равно надо уходить, нельзя долго на одном месте. Иди попей, и пойдём.
Мы напились впрок, не смотря на то, что воды сейчас, после ливня, вокруг хватало,