Пояс верности. Виктор Рябинин

попав ладонью на страшный клык, невольно вскрикнула:– А отчего у тебя, Красная Шапочка, такие большие зубки? Может, много мяса потребляешь, если молочники в клыки переросли?

      – В самый раз старая, – уже совсем не таясь рявкнул волк, – вот и тебя смогу распробовать, несмотря на твою жилистость и долгое хранение, – и отбросив в сторону красную шапку санитар ЛюдовИк сожрал бабушку Матильду, без почёта и уважения к старости. Так и угнездил в один заглот жилистую Матильду поверх мелкой Сьюзи.

      – Справился с ужином? – спросила верная подруга Людовица своего предводителя, приподнимая с другой кровати туго набитое брюхо.

      – Нутро набил, – небрежно отрыгнул ЛюдовИк, – но без всякого волчьего аппетита. Из старухи уже песок сыпался, до сих пор на зубах хрустит. Так что даже поделиться с тобой нечем было.

      – Я не в обиде, – отозвалась волчица, – мне и мамаши Жанны вполне хватило. Давай до утра в тишине добычу переварим, а уж под утро двинем в наш лес.

      – Так и быть, – согласился заглавный хищник, и пара спокойно уснула, пуская сытые пузыри поверх одеял.

      Дровосеки, заручившиеся предложением бабушки Матильды ещё в первой половине дня на вырубке в лесу, вошли в красный домик на окраине без шума и пыли. Хотя на дворе был уже глубокий вечер, в помещении было довольно светло и уютно от полной луны, свет которой свободно проникал в комнату через окна без занавесок.

      – Не будите хозяюшек, – приложив палец к губам, произнёс шёпотом дядюшка Змеерсон, указывая на занятые кровати.– С ужином расправимся и без огня, а пока поставьте топоры и пилы в угол.

      Дровоколы осторожно освободились от нового инструмента и расселись вкруг стола, вытряхнув на него из мешка всяческую снедь и баклагу с ядрёной виноградной брагой, обменянную на базаре за вязанку хвороста.