Убийство Командора. Книга 1. Возникновение замысла. Харуки Мураками

так долго? Чем занимался?

      Я рассказал ей, не вдаваясь в подробности, как я все это время путешествовал. Как проехался на машине в одиночестве по северным районам, как по пути машина вышла из строя.

      – Ну, главное, ты жив-здоров.

      – Я-то живой, а вот машина умерла.

      Юдзу на какое-то время умолкла. Затем сказала:

      – На днях… видела тебя во сне.

      О чем был сон, я не спросил. Я не горел желанием узнать, что я делал в ее сне. И потому она больше к этому разговору не вернулась.

      – Ключ я оставлю, уходя, – сказал я.

      – Поступай как хочешь. Мне все равно.

      – Кину его в почтовый ящик, – предупредил я.

      Возникла пауза. Затем она сказала:

      – Помнишь, как ты рисовал мой портрет на нашем первом свидании?

      – Помню.

      – Временами достаю тот набросок и подолгу смотрю. Он такой славный. Смотрю и будто вижу настоящую себя.

      – Настоящую себя?

      – Да.

      – А разве ты не видишь свое лицо каждое утро перед трюмо?

      – Это другое, – сказала Юдзу. – В зеркале я вижу лишь физическое отражение себя.

      Положив трубку, я пошел в ванную и задумчиво посмотрелся в зеркало. Там отражалось мое лицо. Давненько я не разглядывал его анфас. «В зеркале я вижу лишь физическое отражение себя», – сказала Юдзу. Однако отражение собственного лица казалось мне всего лишь воображаемым осколком раздвоившегося меня самого. И там, в зеркале, был тот, которого я не выбирал. Причем даже не его физическое отражение.

      Через два дня, после полудня, я приехал в дом на Хироо забрать вещи. В тот день с самого утра беспрестанно лил дождь. Я заехал на подземную парковку – там пахло сыростью, как и всегда в дождливый день.

      Поднявшись на лифте и отперев дверь, я переступил порог дома – спустя почти два месяца. И при этом ощутил себя домушником. В этой квартире я прожил почти шесть лет, и каждый ее угол стал мне словно бы родным. Однако теперь я больше не вписывался в интерьер по эту сторону двери. В раковине громоздилась грязная посуда, но ела из нее жена. В умывальной комнате сохло постиранное белье, но все оно – женское. Я открыл дверцу холодильника, а там – сплошь не знакомые мне продукты, большинство – бери и ешь. И молоко, и апельсиновый сок совсем других производителей, нежели те, какие выбирал я. Морозильник был переполнен полуфабрикатами, а я такое никогда не покупал. Очень многое изменилось за два неполных месяца.