назад, в свою каморку. Было пятое декабря, завтра мне исполнялось шестнадцать, из Бергена собиралась приехать мама, и я радовался предстоящей встрече. Жить вдвоем с папой было тоже неплохо, в том смысле, что он почти не появлялся на глаза – проводил время в Саннесе, когда я был в городе, и наоборот. С маминым приездом этому придет конец, вплоть до Нового года решено было жить вместе в деревне, а неприятная необходимость каждый день встречаться с папой с лихвой искупалась присутствием мамы. С мамой я мог разговаривать. С ней я мог говорить о чем угодно. Папе я ничего не мог рассказать. Совсем ничего, кроме сугубо конкретных вещей типа куда я собрался и когда вернусь домой.
Подходя к дому, я увидел перед ним папин автомобиль. Я вошел, на весь коридор несло чадом, на кухне гремела посуда и работало радио.
Я заглянул в дверь.
– Здорово, – сказал я.
– Здорово, – ответил он. – Проголодался?
– Еще как! Что ты жаришь?
– Отбивные. Садись, они уже готовы.
Я зашел и сел за круглый обеденный стол. Стол был старый. Наверное, остался еще от его бабушки.
Папа положил мне на тарелку две отбивные, три картофелины и горку жареного лука. Сел напротив. Положил и себе.
– Ну как? – спросил он. – Что новенького в школе?
Я помотал головой.
– Так-таки ничего нового не учили?
– Не-а.
– Надо же.
Мы молча принялись за еду.
Я не хотел обижать его, не хотел, чтобы он думал, что потерпел неудачу, что у него не складываются отношения с сыном, поэтому старался придумать, что бы такое ему сказать. Но так ничего и не придумал.
У него было не то чтобы плохое настроение. Он не сердился. Просто его мысли были где-то далеко.
– А ты был недавно у бабушки с дедушкой? – спросил я.
– Ну да, – сказал он. – Как раз вчера после работы. А почему ты спрашиваешь?
– Да так, – сказал я, чувствуя, что покрываюсь краской. – Просто спросил.
Я уже обрезал ножом все мясо, какое было, и стал обгладывать кость. Папа сделал то же самое. Я отложил кость и выпил всю воду, какая была в стакане.
– Спасибо, – сказал я, вставая из-за стола.
– Родительское собрание начинается в шесть? – спросил он.
– Да, – подтвердил я.
– Ты побудешь тут?
– Да.
– Тогда я заеду за тобой, и мы вместе поедем в Саннес. Годится?
– Да.
Я сидел за столом и писал эссе про рекламу одного спортивного напитка, когда отец вернулся. Распахнулась входная дверь, шум города стал громче, в коридоре послышались папины шаги. Его голос:
– Карл Уве! Ты собрался? Давай, поехали!
К его приходу я уже уложил вещи в сумку и рюкзак, и то и другое было набито битком, потому что весь следующий месяц предстояло жить в деревне, и я точно не знал, что мне там может понадобиться.
Он глядел на меня, пока я спускался по лестнице. Покачал головой.