самой реки. Маришка что-то напевала звонким голосом, Вера послушала и начала подпевать. Чистый сильный голос без сомнения принадлежал жене, у которой на ушах медведи гопак танцевали. Слов хозяин разобрать не мог, но за рубахой скребли кошки, как будто он что-то упустил в жизни, хорошее, радостное. Хотя и дом вроде богатый, и сына на ноги поставил, а все равно жизнь зря прожита. Мысли – не мысли, скорее чувства, Михайло не мог определиться, неслись в голове. Из круговерти его выдернул голос Владимира:
– Кончай варежку разевать. – ведун придирчиво осматривал ворох полотенец и складывал каждое отдельно – Это они должны в одиночестве сделать, как и мы.
– А?…
– Ты таз похуже бери, все равно, отмыть потом не сможешь, легче будет выбросить. Пошли!
Михайло в последний раз посмотрел на идущую по лугу жену, еще такую знакомую и уже такую чужую. Матюкнулся и пошел в баню. Никаких заклятий, зелий и прочего, с чем у нормального человека ассоциируется колдовство, Вова делать не стал. Сначала усадил порядком струхнувшего Михайло на лавку и сказал:
– Тело тебя плохо слушается, потому что ты за ним плохо ухаживаешь. Сейчас я тебя начну чистить, больно не будет, но будет очень противно. Это я тебя заранее предупреждаю, не вздумай сбежать, цикл надо пройти полностью.
– А таз-то зачем? – сказал хозяин наобум.
– Сейчас поймешь! – рассмеялся Вова и хлопнул Михайло ладонью по лбу.
Михайло хотел было возмутиться, как-никак, он старше этого молокососа лет на двадцать пять, если не тридцать, хотел, да не успел. Его бурно вырвало. Он понял, зачем таз, а когда грязь начала выходить и из других отверстий, почему такой большой. Так плохо ему не было даже после знаменитой на всю округу свадьбы Косарей, где перебравший Михайло на столе стриптиз танцевал. Через пять минут из пустого желудка начала извергаться черная жижа. Ему стало страшно, мутными слезящимися глазами он посмотрел на стоящего рядом Вову. Парень был спокоен, даже жуткий запах, похоже, не беспокоил его. С надеждой, что ведун знает, что делает, Михайло продолжил самозабвенно блевать.
Еще через минуту, он тяжело сел на дощатый забрызганный пол. Вова подал ему ковш чистой воды. Осушив посудину, он с благодарностью ее вернул ведуну, но парень набрал еще воды и протянул:
– Пей! Еще не все!
Михайло выпил литра три воды. Ведун нажал на какие-то точки на спине и шее хозяина. У того начались судороги, все тело скручивало, каждая мышца тела решила проявить характер, Михайло завыл было, но горло тоже стиснуло спазмами. Его мучитель сидел и участливо улыбался, приговаривая: надо, надо! Судороги закончились так же внезапно, как и появились. Но облегчения это не принесло, его снова начало рвать. Сил стоять над тазом, даже на четвереньках, у Михайло не было. Он перекатился набок, Вова подложил полотенце ему под голову и вытирал мокрой тряпкой слизь и грязь с лица. Вообще он вел себя как опытный медик, проявляя необходимую заботу, но лично оставаясь равнодушным к страданиям пациента.
Глядя