о жены. Хрупкие стеклянные колокольчики зазвенели, словно хрусталь на свадебном застолье.
До войны палаццо славилось своим великолепием: терракотовая черепичная крыша, мраморные полы, резные монастырские двери. Расположенное на самом высоком холме Розето-Вальфорторе, оно напоминало горделивую колокольню, разве что колокола не хватало. Величали его Палаццо Фико[1] Регале: склоны холмов, каскадом спускавшихся к дороге на Рим, были сплошь покрыты смоковницами. Летом смоквы пышно зеленели, обремененные фиолетовыми плодами. Зимой их голые сучья, обмотанные тюрбанами из мешковины, напоминали салютующих чернорубашечников Муссолини.
В спальне супруга посла, синьора Элизабетта Гуардинфанте, заботливо упаковывала мужнину парадную форму. Элизабетта была невысокой брюнеткой с темными, как чернильные отпечатки пальцев, глазами – сплошные радужки, белков почти не заметно. Хрупкость сложения и тонкие губы она унаследовала от своих французских предков, живших на севере Италии.
Она скатала красно-бело-зеленую ленту в тугой валик, похожий на раковину улитки, – когда муж развернет ее, шелк без единой морщинки ляжет наискось на его груди. Приколола орденскую ленту и золотой атласный аксельбант к ярко-синему мундиру, затем пристегнула к рукавам расшитые стеклярусом обшлага. Повесив мундир на обитую ватой вешалку, уложила его в мягкий муслиновый чехол, словно младенца в кружевной конверт. Теперь брюки. Элизабетта перекинула их через перекладину деревянной вешалки и тщательно разгладила лампасы на каждой штанине, прежде чем упаковать в отдельный чехол из муслина.
Бетти поместила мундир в открытый одежный кофр, произвела ревизию содержимого и добавила шесть пар носков, включая те три пары, что она заштопала, перед тем как собирать мужа в дорогу. Осмотрела черные лаковые туфли, каждая из которых лежала в отдельном замшевом мешочке, и вынула левую. Углядев на носке пятнышко, Элизабетта до блеска отполировала ее краешком передника. Потом завернула деревянную чашку для бритья, помазок, круглый кусочек мыла и опасную бритву в льняную салфетку, после чего засунула сверток в отполированную туфлю и спрятала обувь в кофр.
Элизабетта осмотрела безупречные стежки на подоле сорочки мужа: ей пришлось сделать обтачки из собственной шелковой рубашки, чтобы подшить обветшалую ткань. Довольная тем, что у мужа есть все необходимое для предстоящего путешествия, она подвесила внутри кофра маленькие сетчатые мешочки, наполненные душистыми бутонами лаванды и кедровой стружкой, тщательно завязав их на два узла. Эти мелочи останутся незамеченными, но она все равно сделала их для мужа, потому что знала, как они важны.
Она защелкнула крышки на нескольких обитых бархатом шкатулках, в которых хранились форменные золотые запонки Итальянской армии, зажим для галстука и две медали, полученные отцом посла во время Первой мировой, al valor militare и merito di guerra[2]. Массивную золотую медаль aiutante[3] времен Второй мировой она оставила на ночном столике. Это подарок предыдущего посла, который был рад-радехонек от нее избавиться: на одной стороне медали – чеканный профиль Бенито Муссолини, на другой – эмблема, соответствующая званию майора армии Италии.
Такой ужасной зимы, какая выдалась в 1949 году, никто не мог припомнить. Селевой оползень, случившийся из-за ливневого паводка на реке Форторе, на несколько месяцев отрезал жителей высокогорных районов от прочего мира. Военные отправили спасательную группу, чтобы доставить бедствующим провиант и лекарства, но подводы не смогли добраться до городка, поскольку Виа-Капелла-делла-Консолационе – единственную дорогу туда – смыло начисто. Вместо того чтобы спасти розетанцев, военные чуть не погибли сами, соскользнув по крутому склону в мрачное и глубокое озеро грязи, в которое превратилась долина.
Жители Розето-Вальфорторе утратили всякую надежду на помощь до самой весны. Солнце, прятавшееся почти всю зиму, внезапно выплеснуло на город белые струи, словно золотые лучи на дароносице в нише церкви Санта-Мария-Ассунта.
– Пора, Бетти.
Карло Гуардинфанте стоял в дверях спальни, одетый в свой единственный коричневый шерстяной костюм с широкими лацканами и лучшую бледно-голубую сорочку. Жена поправила мужу узел на бежевом в розовую полоску галстуке и опустила в нагрудный карман пиджака билет в оба конца и телеграмму, подтверждающую его прибытие на место.
Карло родился на юге Италии, и темперамент у него был типично южный, однако внешностью он отличался от своих земляков. Обладая свойственной им страстностью, он не унаследовал насыщенной средиземноморской смуглости и темной масти. Веснушчатое лицо селянина с севера, широкие ладони пахаря, а росту отмерено целых шесть футов два дюйма – генеральская стать, никак не меньше. За широкий размах в плечах его прозвали Спадоне – Меч.
– Все готово, милый.
Бетти заглянула мужу в глаза. В ярком утреннем свете они были как тихие морские волны в порту Генуи, больше зелени, чем синевы. В рыжеватых волосах уже виднелись белые блики, слишком ранние для мужчины тридцати восьми лет, – напоминание о пережитом. Последние несколько лет Карло провел