копят в себе иллюзии желания, изуродованного журнальными статейками, появляющимися где ни попадя, и даже в самых престижных изданиях. Они негодуют, когда выясняется, что мотогонщик Валентино Росси не платит налоги, и в то же время завидуют ему, в том числе потому, что он не платит налоги. Они понимают, а значит, оправдывают логику, согласно которой депутата от католической партии застают в римской гостинице с двумя проститутками за употреблением кокаина, хотя совсем недавно в День семьи он выступал с трибуны в защиту семейных ценностей вместе с другими политиками правых партий, которые все, как один, изменяют женам или давно разведены и периодически появляются в газетах на очередных скандальных снимках. Они любят проституток, потому что понимают, что благодаря им перенеслись из небытия в ауратическую сферу телеэкрана, ставящего с ног на голову все на свете. И начинает казаться, что, несмотря на свое люмпен-пролетарское сердце, они из нее и вышли. Нет, это не кажимость, они вышли именно оттуда, так оно и есть. Я наблюдаю их, скучающих в нестройной очереди в регистратуру, они постоянно фыркают и каждую секунду отправляют эсэмэски. Они подтверждают справедливость навешанных на них ярлыков. Они воскрешают laudator temporis acti[4]. Их брюки не то чтобы неприличны, а просто вульгарны: низко свисают, приоткрывая ягодицы, ослабленный ремень сползает чуть не до причинного места, где виднеются вызывающие наколки. Они мечтают о своей истине, которую и отстаивают без устали, что требует от них публичного высказывания, проявления желания и эмоций. Желания и эмоций, к которым апеллируют их прежде времени потрепанные жизни, как и жизни их ровесников, принадлежащих к высшей касте – это обман, иллюзия, которую длишь, пока ждешь своей очереди стать окаменелым полутрупом, стариком, превратившимся в равнодушную статую без доли духовности.
Наша эпоха изгнала дух из спектра человеческих возможностей.
Главным врагом юного человечества стала скука, ее вечной предвестницей всегда оказывается наивысшая точка праздника жизни, который быстро наскучит и останется на лице шрамами дальнейшего притворства, новым слоем студнеобразного тонального крема, маской, которая так не вяжется с еще юными лицами, совсем не готовыми постареть.
Галоша впереди стоящего старика смещается на несколько сантиметров вперед.
Инвалид видит на табло свой номер, радостно подскакивает и кричит, точно футболист, открывший счет.
В кишках отделений, корпуса которых напоминают комиксы-ужастики, пациенты стоят уже не так кучно. Игнорируя зуд и стыдясь своих расчесанных, добела раскаленных конечностей, я пытаюсь читать, я уже добрался до последних страниц «Возможности острова» Мишеля Уэльбека.
Я мечтаю о ядерной вспышке.
Итальянская нация – безвестная дарохранительница, плывущая по волнам захороненной памяти в ожидании новых умов, которые ее обнаружат.
Хаос и пустота таятся за гранью галактик, за гранью