в садовом домике. До прихода родителей Ярика оставался целый час, и у нас был миллион возможностей, чтобы поцеловаться, и никто бы нам не помешал. Но мы… почему-то не делали этого.
Я кивала в такт музыке, делая вид, что мне жутко нравится эта композиция, а сама украдкой смотрела на него – на крепкие руки, на загоревшую на летнем солнце кожу, на мягкие черные волосы, в которые очень хотелось зарыться лицом, – и с трудом сдерживала улыбку.
Он уже не был мальчиком, но и мужчиной тоже не был – об этом говорили нежная, детская прелесть его лица, гладкость и мягкость кожи. Искренность и невинность его улыбки только подтверждали мои наблюдения.
Я больше не спрашивала себя, что со мной не так. Ко мне наконец пришло понимание: я влюбилась. Да, и поэтому трепетала всякий раз, увидев его.
А еще я хотела, чтобы он сам сделал первый шаг, ведь наше сближение было таким очевидным, таким явным, и каждый из нас понимал, к чему все идет.
Тогда я еще не знала, что он меня обманул.
Обычно люди создают образ человека, основываясь на том, как они общаются с ним наедине. Часто они даже не подозревают, что этот самый человек в компании друзей, сослуживцев, знакомых может вести себя совершенно по-иному.
Наверное, я тогда попала именно в эту ловушку. Была настолько уверена в происходящем между нами, что не оглядывалась по сторонам. Была слишком юной и наивной, поэтому верила, что действительно значу для него хоть что-то.
– Ты была вчера на их репетиции?
– Да, потрясно!
– Я сидела совсем рядом, а он так играл!
– Да, а этот мальчик на барабанах?
– Красивый, но, говорят, он скоро уедет. Зато гитарист свободен. Ни с кем не встречается.
– Нет, клавишник симпатичнее! Он из параллельного класса, помнишь? Я давно его заметила.
Я услышала этот разговор после очередного экзамена. Логунова шепталась с подружками. Хотя почему «шепталась»? Она делала это так громко, чтобы я могла расслышать каждое слово.
«Репетиция? Вчера? Но он же вроде сказал…»
– Завтра опять пойду, меня пригласили. Пойдешь со мной?
Не выдержав, я обернулась. И тут же получила полный брезгливости взгляд:
– Не подслушивай, Колбаса!
Такие, как Янка, всегда впереди. Весь мир для них. Они берут от жизни самое лучшее, самых красивых парней в том числе. А в Ярика после выступления на последнем звонке были влюблены почти все девушки нашей параллели, и для Янки было чем-то вроде вызова – заполучить его, чтобы доказать всем и самой себе, что она лучшая.
– Как экзамен? – Ярик дожидался меня за школой.
– Нормально. – Я улыбнулась уголками губ.
– У меня тоже.
– Скучаешь по репетициям? – спросила я и взглянула ему в глаза.
Ярик пожал плечами, медля с ответом. Спрятал руки в карманы, прочистил горло.
– Да, – на его лице отразилась неловкость, – есть немного.
– Я тоже…
На секунду мне стало так больно, будто мне опять швырнули мяч в лицо. А потом меня осенило: