скрыт от посторонних. Я все силы собрала, чтобы в лице не измениться, чтобы Бетти не видела, как мне больно.
– Давай, чего принесла, – повторила Бетти. Противно было отдать ей даже такую ерунду, как пенни.
– Вот, возьми, а больше ничего не получишь. – Я держала монетку в ладони, будто собиралась кормить собаку. – Можешь не просить. Всё равно не дам.
Бетти покосилась на монетку, взяла её двумя пальцами, заглянула мне в лицо:
– Чего это? Пенни? И всё?!
– На пенни можно купить целых два леденца.
– Сдались мне твои леденцы! – Бетти отшвырнула монетку. – Завтра другое чего-нибудь принесёшь. Получше.
Вот уж нет. Пусть она меня ещё раз стукнет – не видать ей подношений как своих ушей.
– Даже не рассчитывай, Бетти. Почему ты такая злюка? Если исправишься, – (я сама не верила в это «если», и уж конечно, сомнение сквозило в моём голосе), – мы могли бы дружить.
Бетти в ответ замахнулась палкой. На сей раз удар пришёлся по запястью. От боли я рухнула на колени, стиснула, прижала к животу повреждённую руку. Не сразу решилась поднять взгляд. У Бетти лицо как-то размякло, челюсть отвисла, обнажив зубы. Чем-то она сейчас походила на приблудную собаку – время от времени такие собаки пытались прибиться к нашим, с фермы, но те их всегда прогоняли.
Пальцы Бетти сильнее сжали палку. Сейчас снова ударит, поняла я. И расплакалась. Бетти передумала бить. Вся подобралась, глаза стали ясными, злыми.
– Соплячка, – процедила Бетти. – Не забудь, чего я сказала. Станешь ябедничать – до меньшого доберусь. Вставай давай.
Я кое-как поднялась, нетвёрдым шагом пошла вперёд. Возле поворота оглянулась. Бетти голыми руками шарила прямо в зарослях плюща – там, куда забросила пенни.
Вечером я пошла к тёте Лили. Застала её перед зеркалом. Тётя Лили расчёсывала волосы. Долго, тщательно. Потом накрасила губы, но сразу стёрла помаду.
– Что тебе, Аннабель?
Она не оглянулась на меня – ей всё отлично было видно в зеркало.
– Мне… – я спрятала руки за спину. – Мне застёжку с камушками… для кофточки… поносить… Можно, тётя?
Один камушек потерялся – наверно, поэтому тётя Лили вообще рассталась с застёжкой. Вдобавок, застёжка была старая, погнутая. Такую и отдать не жалко.
– Мою застёжку? – Тётя Лили поворошила пальцем в открытой шкатулке для мелочей, что стояла на туалетном столике. – Разве застёжка не у тебя, Аннабель? С тех пор как я тебе её дала, она мне вроде не попадалась.
Я уцепилась за слово «вроде».
– Разве? – уточнила я.
Уж конечно, я не лгала. Вопрос ложью быть не может.
– Точно не попадалась. Не помню, чтобы ты возвращала застёжку, Аннабель.
Тётя Лили крутнулась вместе с табуретом, стала глядеть непосредственно на меня.
– Могу ли я одолжить то, чего не имею, Аннабель? По-моему, не могу. Ступай, поищи застёжку в своей комнате.
Она снова отвернулась к зеркалу, взяла пинцет. Я уже открыла дверь, но тётю Лили вдруг