опять враги, подумал Борис. Если бы сейчас все проявляли такую же принципиальность, как мама, на дорогах не было бы никаких пробок.
Семейные забавы
Поняв, что мечта сделаться автомобилистом приказала долго жить, отец вместо машины взял на складе комендатуры патефон и пластинки. Как говорится, с худой овцы хоть шерсти клок. Впрочем, с определенными оговорками, отца, влюбленного в музыку и обладавшего совершенным музыкальным слухом, этот компромисс немного успокоил. Теперь в доме было два музыкальным предмета: патефон и радиоточка – большая черная тарелка. Радио Борю не занимало, а патефон обрадовал. Бабушку тоже. Каждый вечер отец ставил пластинку, накручивал ручку, и из патефона неслась песня. Мама к семейному увлечению музыкой отнеслась благодушно. Ну, пусть поют. Тем более что поют песни правильные, патриотичные, проверенные партийной цензурой.
Выбор музыки был невелик, всего несколько довоенных пластинок Апрелевского завода. Больше всего Боре нравились песни Лемешева. Спустя неделю он выучил наизусть слова песен «Одинокая гармонь» и «Вдоль по улице метелица метет» и громко пел их вместе с Лемешевым. Когда Боря «пел», у отца в глазах возникали скорбь и мука одновременно: у его сына напрочь отсутствовал музыкальный слух. Даже приблизительно воспроизвести мелодию он не мог, хоть убей. Зато глотка у ребенка была луженная.
«Вдоль по улице метелица метет» – орал он.
Отец любил сына безмерно и терпел. Но терпеть вокализы мальчика не хотели соседи по квартире. Как только Боря начинал петь, в дверь и в стену сразу стучали. На общем квартирном собрании потребовали от Хмельницких заткнуть одно из двух очевидных зол – ребенка или патефон. Родители сопротивлялись, как могли. Однажды в доме появился участковый милиционер. В те годы участковые знали своих жильцов поименно.
– Илья Исаакович, – сказал он отцу. – Я тут проходил мимо, так из ваших окон на улицу несется жуткий вой. – И не дожидаясь объяснений отца, повернулся к Боре. – Не мучай кота, пацан.
– Это не кот, это он поет, – с мукой в голосе объяснил отец.
Участковый покачал головой:
– Ну, значит, ему прямая дорога в консерваторию. – В этом коротком резюме сплелись одесский юмор и отношение одесской милиции к консерватории.
Участковый попрощался и ушел. Его появление переполнило чашу терпения мамы.
– Не желаю больше объясняться с соседями и милицией! Не смей петь! Еще раз завоешь – выброшу патефон, понял? – сказала мать сыну.
Угроза серьёзная, мама была сторонницей быстрых и решительных действий.
– Ну, мусенька… – начал отец. – Он же еще ребенок…
– Я все сказала! – прервала его мать и ушла на кухню. Она, не желая продолжать дискуссию, так всегда поступала.
Отец и бабушка приуныли.
– Ему надо заплатить, – сказала на идиш бабушка, справедливо считавшая, что с помощью денег можно решить любую проблему. – Что ты хочешь, чтоб не петь? – спросила она внука.
И тут маленький паршивец заявил:
– Хочу велосипед!
– Ого! –