верхом, это была крайне необычная пара – громадный кряжистый блондин Павел Берг и маленький чернявый Исаак Бабель.
Павлу шел уже двадцать второй год, роста в нем было два метра, широкоплечий, могучий. Его кудрявые светлые волосы выбивались из-под форменной шапки-буденовки с остроконечным шишаком на макушке, чуб отливал рыжиной. Лицо Павла загрубело от ветра и стужи, и только яркими огоньками сверкали на нем темно-карие глаза. По всей армии он славился как прекрасный наездник, смелый, волевой и решительный командир. В конце Гражданской войны его за подвиги наградили орденом Красного Знамени.
Однажды Бабель, глядя снизу вверх на громадного Павла, сказал посмеиваясь:
– Ты, Пашка, похож на молодого богатыря Алешу Поповича со знаменитой картины Виктора Васнецова «Три богатыря».
– Какой такой Попович?
– Есть такая большая картина, висит в Третьяковской галерее в Москве. На ней изображены три героя из русских былин – Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович. Вот на одного из них, самого молодого, рыжеватого, ты здорово похож.
– Ну, не знаю. Мне, Исайка, не довелось никаких картин видеть. Мне еще ничего не довелось видеть, кроме голода, пота и крови.
Но веселый и общительный Бабель стал рассказывать людям, что Павел напоминает ему русского богатыря, и вскоре прилепилась к нему кличка «Алеша Попович». И прочили ему большую военную карьеру.
К политике у Павла интереса не было, и разбираться в ней с его плохим образованием ему было не под силу. Он любил повторять слышанный от кого-то куплет песни:
Трубит, трубит, играя,
Военная труба,
Такая боевая
Одна у нас судьба.
В стремя ногой —
И на бой!
Куда прикажут, туда он и скакал. Газеты в армию поступали редко, и информация в них была обычно противоречивой: то большевики критиковали «правых» и «левых», то «правые» и «левые» критиковали большевиков. Про радио еще вообще не слыхали, в штабах получали указания только по телеграфу, но до бойцов эти указания почти никогда не доходили.
Павел привык считать, что политика политикой, а война войной. А если выпадало ему хоть сколько-нибудь свободного времени, он любил читать стихи, они уводили его мысли в другой мир, в романтику будущего. Но особенной радостью и удачей для него становилась находка любой книги по истории: эти он читал запоем.
История новой России и большевистской партии только еще создавалась – день за днем – и не была пока записана. Лишь интеллигенция – политики, историки, философы – наблюдала за этим процессом осознанно и понимала, как он происходит. Эти люди жили в основном в Петербурге и в Москве – и жить им там становилось все трудней.
4. Красный террор и «пароходы философов»
Профессор истории Петроградского университета Евгений Викторович Тарле не сочувствовал большевикам. Он был автором нескольких книг по истории французской революции XVIII века и лучше многих понимал, что большевистский