«Национальное неравноправие послужило, вероятно, одним из главных подспудных толчков к недовольству существующим строем». Для моего поколения таким подспудным толчком стал XX съезд КПСС, он помог шестидесятникам до конца осознать прошлое и породил убеждение в негодности настоящего.
Долгие, длиною в 18 лет, годы учебы стали лишь прелюдией к взрослой жизни, где надо было отвечать не только за себя. В июле 1956 года, после того как была представлена в Ленинградский университет для защиты кандидатская диссертация, я вернулся в свой город Магнитогорск, где определилось мое призвание и которому обязан был заплатить по счетам, заплаченным за меня. И неожиданно получил оплеуху по своему честолюбию. Правда, время лечит от всех обид, и позднее, спустя годы, начинаешь понимать, что и неприятности полезны: честолюбие нельзя излишне холить, лелеять, ибо тогда оно станет слишком много занимать времени. Город, который, как мне казалось, должен был так высоко оценить благородство моего возвращения, встретил меня без всякой сердечности. Горно-металлургический институт, куда я имел направление на кафедру общественных наук, отказался зачислить меня в штат. И только через два месяца под давлением горкома партии, защитившего молодого специалиста, с 1 сентября 1956 года я был принят ассистентом и начал читать курс лекций по истории КПСС первокурсникам.
Общественные науки в этом институте, как, впрочем, и во многих других, где главное было подчинено подготовке инженеров-металлургов, горняков, строителей, не пользовались большим авторитетом. Кафедра общественных наук, в то время объединяющая все предметы: историю КПСС, политэкономию и философию, стремилась свое место в институте отстоять, рассчитывая больше на власть и авторитет партии, чем на познавательный интерес студентов и научную эрудицию преподавателей.
С позиций недавнего студента я не рассчитывал ни на какие авторитеты и с самого начала пытался привлечь своих слушателей искренностью своих намерений, чтобы ввести их в тот круг знаний, которые накопил за годы учебы, убедить их откровенностью и правдой, открытой XX съездом КПСС. Серьезно помогали семинарские занятия, где шел откровенный разговор, разговор о культе личности, героях и толпе, вождях и массах, на дворе был 1956 год.
Здесь я не могу обойтись без признания. Задним числом, конечно, легче быть прозорливым, судить о прошлом, глядя вниз с вершины высотой в 35 лет, когда завершается 1992 год и наше критическое отношение к прошлому уже давно не откровение, а марксизм разоблачен и представлен вредным заблуждением. Каково же было тогда молодому преподавателю общественных наук в его первых шагах на ниве просвещения и науки! Размышляя теперь над тем, выдержал ли испытание временем этот педагог, прихожу к выводу, что нет ничего более вредного, чем огульное, безапелляционное или, пользуясь философской терминологией, зряшное отрицание той или иной мысли, того или иного учения. В марксизме, застывшем от многолетнего догматизма, многое устарело,