неуловимым и не поддающимся строгим критериям понятием. Об этом в ту эпоху писали многие. Ш. Балли: «Понятие слова обычно считается ясным; на деле это одно из наиболее двусмысленных понятий, которые встречаются в языкознании» [Балли 1955 [1932]: 315]. А. М. Пешковский: «Самая природа отдельного слова… и самые принципы членения речи на слова остаются в области бессознательного» [Пешковский 1925: 123]. См. сходные высказывания Э. Сепира [Сепир 1993 [1921]: 50–51], В. Скалички [Skalička 1976: 16], А. Мартине [Мартине 1963 [1960]: 466–467] и многих других. Позже В. Г. Гак писал: «Трудность определения единых критериев выделения слова для всех видов слов и всех языков побуждала лингвистов пересматривать взгляд на слово как на основную единицу языка» [Гак 1990: 466]. В наши дни об этом пишет И. А. Мельчук: «Лингвисты не случайно веками6 искали определение этому понятию: как и все базовые понятия, “слово” – это очень сложный объект. Его описание требует углубленного анализа многочисленных фактов, большого числа промежуточных понятий, а также исследований в смежных областях, которые сами по себе не менее сложны… Термин слово одновременно и неоднозначен, и расплывчат» [Мельчук 1997: 95–96]. Впрочем, как раз И. А. Мельчук не отказался от слово-центризма (см. ниже).
Помимо трудностей с определением слова на возникновение несловоцентрических концепций повлияли и осознанные к началу ХХ в. трудности, связанные с применением традиционного понятия слова к языкам нефлективного строя. Поскольку «слова не даны нам в речи», а интуиция здесь не могла помочь, то необходимы были эксплицитные критерии, которые, как сразу выяснилось, легко не устанавливались. Видимо, не случайно ориентация не на слово, а на морфему как на базовую единицу исследования была особо свойственна дескриптивной лингвистике, во многом ориентированной на описание «экзотических» языков; впрочем, по-видимому, на нее мог влиять и строй английского языка (см. 3.2).
В целом же большинству направлений структурализма были свойственны несловоцентрические подходы. Некоторое исключение составляла Пражская школа, которая старалась совместить словоцентрический и несловоцентрический подходы, см. обзор взглядов пражцев на слово в книге [Krámský 1969] и позицию самого И. Крамского. Еще меньше несловоцентрические подходы были распространены в СССР, особенно среди тех лингвистов, которые по своей узкой специализации были русистами (впрочем, из словоцентризма исходил и А. И. Смирницкий, германист по специализации). Не связано ли это было с тем, что чешский и русский языки, как и латинский, в отличие, например, от английского или французского, по выражению Ш. Балли, «топят семантему в молекуле»?
А вот среди советских лингвистов, занимавшихся языками иного строя, несловоцентрические подходы встречались чаще. Вот, например, концепция И. Ф. Вардуля, япониста по узкой специализации: «В естественных ЯС (языковых системах. – В. А.) выделяется восемь ярусов… Морфонологический ярус. Н-единицами (низшими единицами. – В. А.) являются фонемы. В-единицами (высшими единицами. – В. А.) – морфемы… Лексико-морфологический