спящий с женой под пуховым одеялом, считает безумцем и чудаком полководца, спящего под серой суконной шинелью. Лавочник не в состоянии понять, что достигнутое – скучно, как скучна стрижка купонов. Понятие достигнутого широко: это понятие распространяется от зеленной лавки до обладания полумиром. Полководцу будет скучнее, чем лавочнику, если он будет делать все то, что ему хочется. Высшая форма наслаждения – знать, что можешь. Высшая форма самоуважения – знать, что можешь заставить мир положить к твоим ногам яства, богатства, женщин – и не заставлять мир делать это. Лавочник заставил бы…
– Любопытно, – сказал Струмилин, – хотя чуточку эклектично.
Богачев покраснел и сказал:
– А по-моему, это чистая ерунда.
– Чистая? – улыбнулся Струмилин.
– Чистая – в смысле абсолютная.
– Почему так? – спросила Женя.
– Потому, что лавочник никогда не станет полководцем. Это раз. И еще потому, что полководец спит под суконной шинелью раз пять в году – для журналистов, писателей и приближенных историков. Это два. А то, будто высшая форма наслаждения – знать, что можешь, – бред. Это три. Каждый гражданин должен знать, что он все может, и незачем это его сознание считать чем-то исключительным. Наслаждение исключительно.
Струмилин и Женя переглянулись. В глазах Струмилина заблестели веселые огоньки.
– Вы не философ, случаем? – спросил он.
– Нет, – ответил Богачев, – к счастью, я не философ. А ваша работа в кинематографе, – он посмотрел на Женю, – мне очень нравится. Вы здорово играете: честно, на всю железку.
Струмилин засмеялся, а Женя сказала:
– Спасибо вам большое.
Богачев смутился и начал внимательно изучать меню, хотя заказ он уже сделал.
«Не хватало, чтобы я в нее влюбился, – подумал он. – Романтичная получится история».
Джаз заиграл медленную, спокойную музыку. Богачев поднял голову, посмотрел на Женю и попросил:
– Давайте пойдем потанцуем, а?
Женя поднялась из-за стола и ответила:
– Пошли.
Они танцевали, и Женя все время чувствовала на себе взгляд Ники.
– Ваш папа не будет сердиться? – спросил Богачев.
– Нет, не будет.
– Вы танцуете так же хорошо, как играете в кино.
– Вы тоже очень хорошо танцуете.
– Я знаю.
Женя улыбнулась.
– Нет, верно, я знаю. Я учился в школе танцев, когда был в ремесленном.
– Что вы делали в ремесленном?
– Вкалывал.
– Вкалывали?
– Ну да.
– А зачем же школа танцев?
– Обидно было. Школьники все пижоны, а мы работяги. Ну вот, я и решил постоять за честь рабочего класса. Мы ходили к ним в школу на вечера и танцевали, как боги.
– Как боги?
Теперь засмеялся Богачев.
– Это к тому, что нам неизвестно, как танцуют боги и танцуют ли они вообще?
– Конечно.
– Боги танцуют, – убежденно сказал Богачев. – Боги танцуют липси, когда им грустно.
Музыка