Ник Перумов

Не время для драконов


Скачать книгу

v>

      От сонных глаз моих виденья отгоняют, —

      Когда ж их мать, заря, им скажет:

      «Кончен сон, Луна и сны ушли», – я ими пробужден.

Перси Биши Шелли. Гимн Аполлона, 1,1–6, перевод К. Д. Бальмонта

      Пролог

      Есть миры, где солнце зелено, а песок черен. Есть – где горы из звонкого хрусталя, а реки несут чистое золото быстрой воды. Есть такие, где снег – цвета крови, а сама кровь, напротив, белее белого. Есть миры, где замки еще не уступили место громадам серых многоэтажных игл, и есть такие, где эти иглы давно заброшены, а на их руинах воздвигаются стены замков.

      Есть миры, где рассвет встречает слитное хлопанье мириад крыл существ, парящих высоко над землей, где торжественный гимн восходящему светилу сливается с воплями умирающей на презренной земле бескрылой сыти. Есть миры, где солнечный свет встречает лишь глухую стену закрытых ставен – ибо он там горше яда.

      Но речь не о них.

      Есть миры, где ночь и день слились неразрывно. Где можно поднять взгляд к солнцу и увидеть звезды. Где можно выйти в ночь и увидеть солнечный свет.

      Речь не о них.

      Есть миры, где солнце желто, как зрачок дракона, трава зелена, а вода прозрачна. Там тянутся к голубому небу замки из камня и здания из бетона, там рвутся в небо птицы, а люди улыбаются друг другу.

      В путь.

      Глава 1

      Погас свет.

      Когда мелкие неприятности преследуют тебя постоянно, это уже не мелкие неприятности, а одна Большая Неприятная Система. Именно Система, с большой буквы. А теория учит, что ни одна по-настоящему Большая Система не может не иметь под собой по-настоящему Глобальной Причины. Глобальная же Причина – это такая вещь, пренебречь которой можно только один раз.

      Виктор на ощупь пробирался к двери, где таился вмурованный в стену, точно сейф, распределительный щиток. Мебель, похоже, решила воспользоваться случаем и слегка прогуляться по квартире, появляясь в самых неожиданных местах. Один оказавшийся на дороге стул он обманул, засада не удалась, зато второй радостно ткнулся ему в ноги. Потирая на ходу ушибленную коленку, Виктор осторожно протянул к нему руку – и тут зазвонил телефон. Даже не зазвонил, а мерзко и ехидно заорал, подпрыгивая от усердия. Так звонят, наверное, когда случился пожар или кто-то умер. Звонки шли частые и отрывистые, вроде бы межгород, а это значит и вправду что-то случилось. Мама позвонила бы лишь в том случае, если на их Богом забытый городишко обрушилась стая огнедышащих драконов.

      Огнедышащих драконов с узкими желтыми зрачками…

      Виктор помотал головой, отгоняя вдруг привидевшуюся чушь, и прыжками рванул к аппарату, опрокинув по пути стул.

      Вероятно, тот же самый, но злокозненно вернувшийся на прежнее место.

      Рывком сорвал трубку.

      В трубке молчали. Только доносилось очень-очень медленное хрипловатое дыхание.

      – Алло? Алло, мама, ты?!

      Он уже знал, что это не мама. Но признаваться себе в этом упрямо не хотел.

      В трубке размеренно дышали. С присвистом, точно втягивая воздух сквозь неплотно сжатые (острые-острые!) зубы.

      – Алло… – повторил Виктор. Устало и покорно, удерживаясь на самой грани телефонной вежливости, рано или поздно превращающейся в поток отборной ругани, от которой через минуту самому становится неловко.

      – Не выс-с-совывайся… – шепнула трубка. Протяжно, через силу, словно неведомый собеседник хотел сказать что-то куда более обидное, но тоже нашел в себе силы сдержаться. – Живи… тихо… живи… пока…

      Прижимая к уху забибикавшую трубку, Виктор стоял, глядя в просвет между шторами. В просвете была ночь, темнота, слабая жиденькая белизна фонарей с соседней улицы. Нет, люди стали людьми не тогда, когда придумали керосиновые лампы и электричество. Вначале они придумали темноту – такую непроглядную, что природе и не снилась.

      – Уроды, – сказал Виктор. – Козлы.

      Хотелось сказать что-нибудь позлее и покрепче. Вот только ругаться одному в пустой и темной квартире так же глупо, как поэту декламировать в одиночестве только что сочиненные стихи.

      – Идиоты, – добавил Виктор, бросая трубку на рычаг.

      Теперь он пробирался к щитку куда медленнее и осторожнее, чем раньше. Спешить не хотелось. Да и некуда было спешить. Выбило пробки в старой квартире, эка невидаль. Позвонил пьяный дурак или обкурившийся сопляк. Со всяким бывает.

      Но почему так часто? А?

      Большая Неприятная Система. Мама, наверное, сказала бы, что кто-то его сглазил. Но нельзя же быть таким суеверным!

      – Пробки, пробочки, – успокоительно сказал Виктор, опершись одной рукой о стену, а другой шаря в поисках распределительного щитка. – Сейчас кнопочку нажмем…

      Он нащупал что-то холодное, неровное, стал водить пальцем, соображая, на что же напоролся. Виток, другой…

      Электропатрон. Пустой. Пробка даже не отключилась, она попросту исчезла.

      Руки