несложный (на ходу выучить можно). С частым переходом. Ни девушки-горожанки, победнее, побогаче, ни сам танец Юджина особо не интересовали, он лишь хотел размяться. Пока… к нему, подобно свежему ветру, не подлетела Айята. Раскрасневшаяся и слегка всклокоченная, она со смехом перескочила к Юджину от предыдущего кавалера, согласно рисунку танца. Станцевав короткий тур, упорхнула к следующему.
Музыка кончилась. Заиграл новый вальс. Айята стояла в двух парах от Юджина, и ее уже приглашал ближайший кавалер. Юджин подбежал и, схватив ее руку, практически вырвал ее у партнера, чисто для проформы бросив "я вас приглашаю…", Айята лишь успела одарить извиняющимся взглядом несостоявшегося кавалера…
Они закружились в танце. Юджин почувствовал себя так, словно глотнул свежего воздуха. Он и забыл, каково это – танцевать с Ней. Она чувствовала каждое движение, малейшее изменение направления. Танцуя с Ней, необязательно было знать партию, можно было импровизировать как угодно, ибо Она читала мысли…
Ее рука была на его плече, он держал ее за талию. Его шеи и щеки периодически касалось ее легкое теплое дыхание. В ее глазах отражались звезды… Нет! Это небо отражало блеск ее глаз!
А Юджин тоже был сегодня при параде. В костюме темно-бежевого цвета, чтобы не контрастировать с его рыжими волосами. Сегодня они даже были причесаны (а не всклокочены, как всегда), даже прилизаны, и слегка затемнены. Веснушки на лице были ненавязчиво припудрены.
… Они были очень красивой парой.
Голова кружилась от воспоминаний. Когда-то они были вместе. Когда-то она принадлежала ему, Юджину, не только на один танец… Он дышал ею, как воздухом. Он все помнил. И понимал, что ничего уже не вернуть. И ничему уже не быть. Все утрачено безвозвратно… А она? Ей весело. Она ничего не чувствует. И никогда не чувствовала. Ее потолок – дружба, пусть и более близкая, чем с кем-либо другим. Она никогда не любила. Она неспособна любить. И она боялась, что придется уйти из отряда…
Она смотрит в глаза. Улыбается так же, как и всем. Словно ничего не было. Ей не больно.
А Юджину больно. Не хочется разжимать руку, отпускать ее на последних аккордах музыки. Не хочется возвращаться в реальность.
Айята делает ловкий, но не классический (можно было бы даже сказать – неправильный, чересчур вольный) реверанс. Но ей прощается. Таким, как она, прощается все. Она улыбается. И упархивает на следующий танец, приглашенная Его Высочеством.
После этого глотка свежего воздуха возвращаться к Лай-лай кажется осквернением святыни. А ведь она никогда ему даже не нравилась…
Лай-лай делает недовольное лицо, говорит что-то про "глупые танцульки"… В душе поднимается волна ненависти и раздражения, комом подкатывает в горлу… Настало время все ей высказать, сил больше нет!..
– З-знаешь, Лай-лай… – не сорваться на откровенное хамство стоит немалых усилий…
Но вдруг послышались тревожные вскрики…
***
Они напали внезапно, пока народ веселился. Им не нужны были ни жертвы, ни пленные, ни заложники. Их целью была принцесса Диана.
Некогда думали, что