есть, но она тоже и семьей обременена и возраст у нее уже пенсионный, так что навещает не часто. И детишек ей тоже Бог не дал. Может быть, проклятье какое-то на роду нашем?
– Как же вы живете? А уборка, стирка? Покушать, опять же, приготовить… Неужто сами все?– Мишка, впервые услышавший о бытовых условиях жизни старика, удивился.
– Домработница приходящая есть – Екатерина Тимофеевна. Душевная женщина. Когда супруга моя – Марфуша еще жива была, но уже недомогала, мы ее пригласили. Знакомые порекомендовали. Тогда, с академического-то жалованья, я вполне себе мог это позволить. Ну, а когда Марфуши не стало… Екатерина Тимофеевна осталась уже меня старика обихаживать. Я уж и оплату достойную ей предложить не могу, а она из человеколюбия продолжает за мной присматривать. Приходит дважды в неделю. Обстирает, уберется и сварит на три дня что-нибудь. Чаще-то она тоже не может. Свое семейство есть. Что-то я сегодня разнюнился. Хорошо все. Слава Богу. Вот только в последнее время сосед по площадке стал донимать. Знаете, из новых он, из «скоробогатых». Поселился недавно в нашем доме. Купил квартиру и въехал. Только маловата она ему… Вот и взбрело ему в голову, что если ее объединить с моей, то будет в самый раз. И теперь не дает проходу. Золотые горы сулит. Перевезти обещает за свой кошт и квартирку со всеми удобствами в новом районе предлагает. Доводов моих не слышит. Я ведь родился в этой квартире. Детство и отрочество в ней прошло. Да и молодость. Тюрьма, война – конечно, вырывали на время. Вся жизнь моя в этой квартире. Каждый гвоздок – память. Вот умру – тогда пусть с дочкой договаривается. Так ему и объяснил. Но ведь не слышит. Все уговаривает и даже дерзить начал. Вот не далее как вчера «пеньком замшелым» назвал. Я конечно пенек уже замшелый, но ведь есть и какие-то приличия, в конце концов. Я ведь его «скотом тупоголовым» не называю, хоть и очень хочется, поверьте мне на слово, Михаил Петрович. Скотина преизряднейшая,
– Академик вздохнул печально.– Студенты мои бывшие, заходят навестить, но у них ведь жизнь наполнена своими заботами, так что я не в претензии. Скучно им со мной стариком. Вижу, что тяготятся, на часы поглядывают. Коллеги бывшие тоже не забывают. И звонят, и заходят. Вот так и живу.
– Что же вы мне про соседа раньше-то не сказали? Я бы этот вопрос урегулировал.
– Так, а что же говорить? Он, до вчерашнего дня, вел себя вполне прилично. Не хамил и музыку громко после 23-х часов не включает. Не нравится он мне, эта настойчивость его? Да, но ведь это не основание, чтобы жаловаться на него. Не так ли? А квартиру мою хочет купить, так и это не противозаконно. Хочет и хочет. Его личное дело. Хамить, вот теперь, начал, так это, конечно же, от недостатка воспитанности. От неудовлетворенности желаний. Он хочет, а я ему препятствую. Вот и серчает. Он ведь, как амеба прозрачен и понятен. Впрочем, амеба не столь проста, как кажется. Вот и он – так же не прост.
– Я вас сегодня подвезу и побеседую с этим «скоробогатеем», попробую в чувство привести борзоту,– Мишка нахмурился.– Уж со скотами-то я получше вашего разговаривать научился. Вращаюсь в основном