небольшого роста старичка в легком пальто. Я обомлела – передо мной стоял Лев Николаевич Толстой. Я его узнала сразу же, только по портрету Репина он представлялся мне человеком крупным, высокого роста.
– Ох, Лев Николаевич… это вы?! – смущенно встретила я его.
Он ласково ответил:
– А это сестра Чехова, Мария Павловна?
Он вошел в прихожую. Я хотела взять его пальто, но Лев Николаевич отстранил мою руку.
– Нет, нет, я сам.
Я повела Льва Николаевича в кабинет к брату. С порога я не удержалась многозначительно сказать:
– Антоша, знаешь, кто к нам пришел?!
В кабинете брата в это время шел громкий разговор. Вишневский всегда имел обыкновение громко говорить, чуть не кричать. Брат был смущен обстановкой, в которой ему пришлось принимать Л. Н. Толстого. Им так и не удалось как следует поговорить. Лев Николаевич пробыл недолго и ушел. Он приходил, видимо, просто навестить Чехова, услышав о его приезде в Москву, тем более что после встречи в клинике Остроумова весной 1897 году они больше не виделись.
На другой день к нам на Дмитровку зашла дочь Толстого Татьяна Львовна. Меня не было дома. Татьяна Львовна передала мне через брата приглашение побывать у них. Как все это было и как я реагировала на приглашение, Антон Павлович рассказал в письме к журналисту Михаилу Осиповичу Меньшикову. Приведу это письмо:
«Был у меня Л. Н.Толстой, но поговорить с ним не удалось, так как было у меня много всякого народу, в том числе два актера, глубоко убежденные, что выше театра нет ничего не свете. На другой день я был у Льва Николаевича, обедал там. Татьяна Львовна была у меня до обеда, сестры не застала дома. Она сказала мне: „Михаил Осипович писал мне, чтобы я познакомилась с вашей сестрой. Он говорил, что мы многому можем научиться друг У друга“.
Вернувшись после обеда домой, я передал эти слова сестре. Она пришла в ужас, замахала руками: „Нет, ни за что не поеду! Ни за что!“
То, что Татьяна Львовна можету нее поучиться, так испугало ее, что до сих пор я все никак не могу уговорить ее поехать к Татьяне Львовне – и мне неловко. И, как нарочно, сестра все время не в духе, хандрит, утомлена, и настроение у нас вообще неважное».
Через несколько дней я все же по настоянию Антона Павловича поехала к Толстым в Хамовники. Я попала к ним в то время, когда вся семья обедала. Не желая мешать им, я не стала входить в дом и подождала во дворе. Помню, как мимо меня все время проходили какие-то люди с пачками книг и куда-то уходили. Наконец вышла Татьяна Львовна и пригласила пройти в сад. В саду была искусственная горка, какие раньше устраивались в старинных садах, со скамейками. Там я встретила Льва Николаевича и еще кого-то. Лев Николаевич был таким же приветливым, как и тогда, когда был у нас. Вскоре пришла с большими садовыми ножницами в руках Софья Андреевна.
Лев Николаевич посадил меня на скамейку рядом с собой. Кто-то из гостей, продолжая, очевидно, ранее начатый разговор, говорил о том, как странно, что гусар ушел в монахи. Тогда я рассказала о нашем знакомом студенте Степане Алексеевиче Петрове,