наверное, – согласилась девушка.
– Жаль, что в тебе осталась лишь доля знаний этих великих существ, – с сожалением произнес Фроуд. – Будь они до сих пор живы, мы могли бы понять, о чем идет речь.
На этих словах Маривонн резко выпрямилась, а глаза ее сузились:
– Будь они до сих пор живы, ты был бы уже или мертв в лучшем случае, или порабощен и не имел своей воли. Они заставили бы тебя делать ужасные поступки, и ты бы даже не понял, насколько это бесчеловечно!
Фроуд ошеломленно приоткрыл рот. Он и сам понял, что сморозил глупость, однако такая реакция на его слова заставила опешить. Прежде чем он придумал, как успокоить девушку, она уже поднялась с песка, отряхнула платье и пошла прочь с пляжа.
Мужчине хотелось за ней побежать, но, поразмыслив, он решил этого не делать. Прикасаться к Маривонн было все равно, что прикасаться к человеку, каждый дюйм кожи которого обожжен. Она резко отпрыгивала и не позволяла помочь, пока боль немного не утихала. Ученый испытывал к ней жалость. Нет, он не сомневался во внутренней силе этой девушки. После всего того, через что она прошла, она все еще продолжала жить, хоть ей и приходилось бороться с собой, убеждая себя в том, что у нее есть на это право. Однако эти два субъективных года не излечили ее душу. Ему отчаянно хотелось ей помочь, но он понятия не имел, как это сделать.
Покачав головой, Фроуд двинулся к морю. Раз уж он пришел сюда, нужно собрать водоросли. Подбирая тонкие скользкие полоски и складывая в специальный контейнер, он не мог не поглядывать время от времени на горизонт и не гадать, в чем же та большая опасность, которая грядет.
Для Палы теплая погода, вечно царившая на Марене, была настоящим мучением. Не высыпаться всегда неприятно, но когда на твои словно посыпанные песком глаза падает яркий луч света, хочется чего угодно, только не сидеть за прилавком, проверяя, как работает прибор выдачи продуктов.
Работа была до омерзения легкая, и от девушки ничего не требовалась. Она просто сидела на простеньком стуле, и воевала с системой жизнеобеспечения, которая почему-то никогда не работала как надо. Жара сменялась ледяными порывами ветра. На сетчатке глаза то и дело вспыхивали сообщения о том, какой товар взяли, и была ли у этого человека лицензия. Время от времени она запускала дополнительную проверку, чтобы убедиться, что никто не обдурил систему. Это было трудно, ведь пульсирующий от боли не высыпания мозг никак не хотел входить в контакт с ее нанопейджером. Девушка откидывалась на спинку, надеясь достичь расслабления, но у нее ничего не получалось. Данные на сетчатке мигали и размывались, и Пала злилась, отчаянно надеясь, что никто не заметит, как плохо она выполняет свою простую работу.
Чем дальше продвигался Барни по небу, тем сильнее болели ее глаза. Пала то и дело проверяла время, отсчитывая минуты до того момента, когда ее смена, наконец, закончится, и она сможет вернуться домой. Секунды тянулись мучительно медленно.
Неповторимая скука еще больше навевала сон. Кто знает, может, Пала бы