и фенечках, а также прилично одетых, но со шприцами и травой на кармане. Это были еще досайгоновские времена (то есть до освоения «Сайгона» на углу Литейного и Рубинштейна). Тут же пыхали, тут же мазались в кустах или в сортире. Одним из самых активных «римлян» был Игорь Жгиров – сын генерала. Всех очень прикалывало его происхождение. А Игорь, чтобы искупить карму советского номенклатурного сынка, зажигал не по-детски и периодически сообщал народу о разных сейшнах, тусовках, вариантах. В те времена узнать о знаковых для нашего круга событиях можно было только через знакомых: где какая группа играет, кто откуда приехал, где флэт свободный есть, где – дача.
Сходили на питерский сейшн в Академию художеств. Выступала культовая группа «Санкт-Петербург»[17]. Но вход только для студентов, по студенческим билетам, – странная идея, никак не вяжущаяся с либертарными идеалами рок-культуры. Впрочем, мероприятие и не анонсировалось как рок-концерт, но все, кто знал через своих, пришли. Пробирались через какие-то задние двери, окна, щели…
И вот идет наша компания, человек десять, по длиннющему коридору, на звуки музыки. Вдруг неожиданно перед нами, вынырнув откуда-то из-за угла, появляется шеренга оперов с красными повязками ДНД:
– Стоп! Кто такие? Куда?
– На концерт, – робко лепечет кто-то из наших.
– Концерт только для своих. У вас документы есть?
– Нет…
– Тогда, – командует старший, – кругом!
Мы начинаем послушно разворачиваться. Спорить мазы нет, тем более – сопротивляться.
– А теперь – бегом марш!
Опера́ начинают гнать хипповое стадо назад, к выходу. Топот в коридоре стоит неимоверный, словно скачет стадо мустангов. Опера координируют скачку: как-никак в эдаком лабиринте и заблудиться можно:
– Вперед, налево, вперед, направо!..
Звуки музыки удаляются и глохнут в нашем топоте. Коридоры темные… После очередного поворота я вижу некий шкаф. Инстинктивно хватая Юльку за руку, заскакиваю за этот шифоньер, прижимаясь к стене. Пипл мчится дальше. Из-за угла выскакивают комсомольцы и тоже проносятся мимо. Мы спасены! Резко заворачиваем за угол и бежим назад, на звуки музыки… Где-то через полчаса в зале появляются еще несколько наших – пролезли-таки. Но вообще, откровенно говоря, мне как-то не по себе. Какое все-таки свинство – все эти опера, повязки, документы, скачки вприпрыжку…
А ведь могли и по голове настучать. И тут я понимаю, что весь этот пипл вокруг – и студенты, и опера, и даже наши хиппы – дети жертв сталинского режима, не обязательно жертв фактических. Ведь и сами палачи тут тоже жертвы: ментальные, психические, кармические… Вспоминаю рассказ одной старой эстонки, как таллинцы были шокированы поведением только что прибывших и расквартированных в Прибалтике советских красноармейцев и моряков. Причем не поведением в отношении местного населения (хотя тут тоже все понятно), но внутренними разборками. Пехота и флот