истории есть что-то печальное…
Яркий свет и рычание тянут меня ко дну, я барахтаюсь и пытаюсь вырваться. Самопожертвование. Я хочу сказать что-то о самопожертвовании, но не нахожу нужных слов.
– Продолжим, – говорит эвалуатор номер один.
Когда она предлагала мне выпить воды, ее голос звучал так мило, но теперь в нем нет и намека на доброжелательность.
– Поговорим о чем-нибудь простом. Например, какой цвет ты любишь больше других?
Часть моего сознания, рациональная и обученная, кричит: «Синий! Скажи синий!» Но другая, которая существовала еще раньше, пробивается через волны шума и выпрыгивает на поверхность.
– Серый.
– Серый? – растерянно переспрашивает четвертый эвалуатор.
Сердце по спирали, как в воронку, устремляется в желудок. Я понимаю, что сделала, – я провалилась, я прямо так и вижу, как набранные мной баллы стремятся к нулю. Но уже ничего не исправить. Со мной все кончено. Шум в ушах усиливается, он похож на топот перепуганных животных и не дает думать.
– Не то чтобы серый, – тороплюсь объяснить я. – Перед восходом солнца есть момент, когда все небо становится таким бледным, почти бесцветным… Это не совсем серый и не белый, мне всегда он нравился, потому что когда на него смотришь, веришь, что вот-вот случится что-то хорошее.
Но меня уже не слушают. Все эвалуаторы встрепенулись и смотрят куда-то мне за спину, лица у них такие, как будто они пытаются уловить в речи иностранца знакомые слова. А потом вдруг шум и крики врываются в комнату, и я понимаю, что все это время они существовали не только в моем сознании. Действительно кричат люди, действительно шум стоит такой, как будто бегут сразу тысячи ног. И третий звук присутствует тоже, он служит фоном для всего остального – бессловесное мычание, люди не способны издавать такой звук.
Я ничего не могу понять, все происходит как во сне. Женщина-эвалуатор встает со своего места и говорит:
– Что за черт…
– Сядьте, Хелен, – одновременно с ней говорит эвалуатор в очках. – Я пойду узнаю, в чем дело.
И в ту же секунду синие двери распахиваются, и в лабораторию врывается грохочущее копытами стадо коров, настоящих, реальных, живых, мычащих коров.
«Действительно насмерть перепуганные животные», – думаю я.
На долю секунды я выпадаю из реальности и мной овладевает гордость, оттого что я верно определила звук, предшествующий их появлению. А потом я понимаю, что через пару секунд меня втопчут в пол очень крупные, очень тяжелые и очень напуганные животные, и тут же ныряю в угол, за операционный стол.
Операционный стол служит надежным укрытием. Я осторожно выглядываю, только чтобы видеть, что происходит в лаборатории.
Эвалуаторы к этому моменту уже запрыгнули на свой стол, их со всех сторон окружают коричневые и пестрые туши коров.
Женщина-эвалуатор вопит как резаная.
– Спокойно! Спокойно! – кричит эвалуатор в очках, а сам цепляется за женщину, как будто он вот-вот утонет, а она – спасательный плот.
У некоторых коров