одно поколение в будущем будет задаваться вопросом: почему многомиллионная Россия не вступились за своего Монарха и Его Семью, как могла отдать Их на заклание?
«…Память о Царственных Узниках и Святых Страдальцах, брошенных нами на произвол судьбы… и скорбные Лики Их, виденные мною в последний раз в Тобольске, будут мне на всю жизнь укором… Не так должны были [мы] отнестись к Ним, не такой помощи ждали Они от нас!.. И мы должны признать, что присяги, данной Им на Кресте и Святом Евангелии, мы не сдержали, и за это преступление Русский Народ сторицей расплачивается, десять лет пребывая во власти болыневицкой тирании, а мы, беженцы из родной земли, в голоде, холоде и нищете прозябаем на чужбине!!!» (корнет Марков, «маленький Марков», как называли его в Царской Семье).
В своем, «полностью отрезанном от мира» Александровском дворце (именно так заявила телефонистка Изе Буксгевден, когда та пыталась дозвониться одной даме, чтобы от имени Императрицы поблагодарить за сочувствие к больным Детям), Они ни словом, ни взглядом не осудили тех, кто бросил их на произвол врагов. Их чувства, горечь, разочарование навсегда остались Их тайной.
Государыня, с ее искренней верой в благородство человеческой натуры, внезапное молчание адресатов (Им перестали отвечать на письма) объясняла тем, что люди боялись своей преданностью причинить еще больший вред Ей или Императору. Из членов Императорской фамилии переписка у Семьи завязалась только с матерью и сестрами Государя – Императрицей Марией Феодоровной и сестрами Государя, Великими Княгинями Ксенией и Ольгой Александровной. Не боялись навещать Государыню греческая королева Ольга Константиновна, ее племянница Елена Петровна Сербская (супруга князя Иоанна Константиновича, алапаевского новомученика) и Великий Князь Павел Александрович (новомученик, расстрелянный в Петропавловской крепости в январе 1919 г.). Великий Князь и его супруга, княгиня Палей, предлагали Императрице, если Она уедет из России, воспользоваться их домом в Булони.
Изредка приходили сочувственные письма от незнакомых людей. Однажды Государыня получила икону, на которой была написана краткая молитва и на обороте – имя дамы, пославшей ее. По словам баронессы Буксгевден, невозможно было без слез смотреть, с какой благодарностью откликалась Императорская чета на редкие изъявления участия.
А на стол коменданта сваливались сотни оскорбительных пасквилей и газет, которые охрана, если комендант не успевал перехватить или слуги спрятать, с удовольствием передавала «по назначению».
«Защитники» дворца не уставали изобретать для Узников всяческие мелкие неприятности и унижения, переносить которые подчас было труднее, чем более серьезные.
Жарким летним вечером часовой приказал баронессе Буксгевден и Великой Княжне Татьяне Николаевне, сидевшим на подоконнике и читавшим вслух, «убрать отсюда рожи, или я стреляю». Баронесса возразила, что до сих пор окна разрешалось открывать, да к тому же очень жарко. Солдат заорал, что приказывает