деревушку в сезон отпусков, привыкла к тому, что некоторые из ее соседей с подозрением относятся ко всему, что происходит к северу от Эксетера, как привыкла и к местному говору – плавному и тягучему, с раскатистыми «р» и протяжными «э», похожему на тянучку. Рози тоже заразилась от одноклассников этой едва заметной корнуолльской картавостью, которую Лиз, не перенявшая местный говор, находила умилительной. Лиз приходила в восторг от того, что от их двери всего несколько минут ходу до порта с его запахом соли и водорослей, с волнами, разбивающимися о гранитные скалы и волнорез, с прибоем, что раскачивает пришвартованные лодки.
В погожие дни на пляж стекался народ – кто с надувными лодками, кто с доской для серфинга, некоторые натягивали пахнущие резиной гидрокостюмы и обряжались в акваланги, ласты, маски и трубки для ныряния. Здесь вечно что-то происходило.
Иногда Лиз и Рози садились в свою раздолбанную колымагу, которую ласково называли Осликом Иа, и отправлялись любоваться изрезанным скалами морем, обдуваемым всеми ветрами побережьем, а компанию им составляли лишь кружащие высоко в небе чайки.
Лиз давно отбросила мысли о возвращении в Лондон. Ни за что на свете. Там она просто-напросто задохнется.
Нет, решительно сказала она себе, забравшись в Ослика Иа и сдавая назад, и без отпуска прекрасно обойдутся. Им и так повезло, что они попали в это дивное место. Конечно, порой хочется сбежать от повседневности, а Рози ни в Шотландии, ни в Уэльсе не была, что уж говорить об Испании…
В такую рань проселочные дороги, залитые холодным серым светом, были пусты, и уже через двадцать минут Лиз, въехав на паромный причал, дожидалась, когда красные сигнальные огни сменятся зелеными. В очереди перед нею стояло всего машин пять-шесть – такие же ранние птахи, как и она сама, – так что ждать почти не пришлось.
Вылезать из Ослика Иа было неохота, и Лиз решила насладиться последними минутами отдыха, перед тем как завертится день. Она чуть опустила стекло и вслушалась в скрежет парома, уверенно пыхтящего от одного берега реки к другому.
Трап с грохотом опустился, и двое рабочих в оранжевых флуоресцентных куртках распахнули ворота. Лиз медленно преодолела съезд, миновала возведенные вокруг верфи высокие бетонные стены с колючей проволокой наверху и, выехав на шоссе, направилась в Плимут.
Когда за окном мелькали ряды обшарпанных домишек и магазинчиков, убогие гаражи и мрачноватые многоквартирные дома, у Лиз вечно слегка щемило сердце. После яркого, залитого светом Тремарнока улицы здесь казались серыми и многолюдными. Невероятно, что два таких разных места разделяла лишь узкая полоска воды. Впрочем, чем ближе к городу, тем веселее становились виды вокруг.
Вскоре Лиз подъехала к стоявшему на окраине высокому офисному зданию из красного кирпича и, оставив машину на служебной парковке, быстро зашагала к газетному киоску. На дорогах было по-прежнему пусто, и Лиз порадовалась, увидев, что дверь гостеприимно распахнута, а в окне «Утренних новостей» горит свет. Значит, не она одна на ногах в такую рань.
Когда