весло, и весло затрещало. Эрлинг подозвал обоих рабов и сказал:
– Оружия у меня для вас нет. Добудете его сами… А если поведёте себя храбро, обоих освобожу.
С берега, из Сэхейма, видели два корабля, прошедших друг за другом – в сторону моря… Первым летел под красным парусом корабль Рунольва Раудссона. И его хорошо разглядели со двора. Даже слишком хорошо.
Видга, правда, всё поглядывал на кнарр. Кнарр строился для моря, и, наверное, выдержал бы бурю. Но не на нём гоняться за боевыми кораблями, и это все понимали.
Видга не хуже прочих видел форштевень пёстрого корабля… Однако он всё-таки не позабыл рассказать про Скегги, оставшегося в лесу. Тогда Хельги позвал двоих старых рабов – старики всё равно не пригодятся для боя – и велел им ехать на поиски, потому что начинало темнеть. Ветер за стенами выл и стонал, и было слышно, как за оградой с треском валились деревья.
Рабы встретили Скегги на середине дороги из Торсхова, уже под дождем. Он из последних сил ковылял по тропе, промокший, синий от холода. Его взяли на седло и повезли домой. Скегги судорожно прижимался к бородатому рабу и плакал взахлёб, потом уснул прямо на коне. У него хватило мужества подобраться к самому забору Торсхова, и он видел, как вешали Олавссона.
Под утро из-за сторожевых скал фиорда стал доноситься глухой, зловещий рёв. Это, сотрясая гранитные кручи, грохотали волны высотой в четыре человеческих роста…
16
Ветер дул всю ночь до утра, не собираясь стихать. Даже тучи не всегда выдерживали его напор и рвались. Море и небо были одинаково черны, но порой в разрывах туч проглядывала луна – и тогда по гребням волн принимались шагать огромные бесформенные тени. И с кораблей видели друг друга.
Два драккара оказались одинаково легки на ходу. И шли вровень, показывая один другому борта. По-прежнему на расстоянии в несколько полётов стрелы. Будет рассвет, и они сойдутся поближе.
Вёсла ещё вчера убрали внутрь и сложили вдоль палуб, тщательно привязав. Они славно потрудятся – но не теперь, когда море того и гляди выхватит их из рук. А паруса были спущены до середины мачт и подвязаны снизу короткими крепкими верёвками. Чтобы не разорвало. Добрые паруса – один красный, другой полосатый…
Под утро Бьёрн Олавссон увидел в тучах валькирий. Девять дев мчались куда-то на взмыленных жеребцах, и всех краше была та, что скакала впереди. Дочь какого-нибудь конунга, рассудил Бьёрн. Или сестра! Весь корабль, задрав головы, смотрел в тёмное небо. Но валькирии показали себя не каждому. Тогда люди решили, что Бьёрна ждало особенное везение в бою.
– А ещё теперь я думаю, что мы не потонем, – сказал погодя Эрлинг Виглафссон. – Ни мы, ни Рунольв.
Потом начало светать. Поздняя заря будто нехотя разгорелась над морем, обещая короткий неприветливый день. Когда тучи налились мертвенной синевой и стали видны ходившие по морю холмы, Эрлинг поднялся со скамьи и прошёл по всему кораблю – с кормы на нос и назад.
Место вождя – на носу. И не дело забывать про обычай. Однако превыше обычая бывает мудрый совет, и потому-то