продавцы их запомнили и смогут описать. Дав эту информацию, Михаил удалился.
Тимуров долго изучал меня безрадостным и каким-то даже сочувствующим взглядом, затем предположил:
– Выглядишь усталой. Не выспалась?
– Не спала.
– Лиза, ты удивляешь меня все сильнее и сильнее. Ты не ешь, не спишь, ничего не боишься… Давай я завезу тебя в отель, ты отдохнешь, а сам пока сгоняю в этот магазин.
– Ну уж нет. Мы поедем туда вместе.
Илья вздохнул.
– Хорошо. Но сначала заскочим в ресторан и чего-нибудь поедим.
Я попыталась отклонить предложение, но напарник сильно настаивал, а мне было достаточно все равно для того, чтобы дальше не спорить. Поэтому мы вышли из парка и подошли к совершенно другой машине – спортивному серебристо-голубому «Бугатти».
– Предыдущий конь приказал жить?
– В автосервисе. Это моя выездная тачка. Надеюсь, в ближайшее время нам по плохим дорогам не придется колесить, а то спорткар не потянет.
– Не переживай, пока не доведем расследование до конца, отдых в деревне тебе не светит.
Вскоре мы сидели в каком-то уютном, маленьком, но дорогом ресторане. Цены в меню зашкаливали, но, поскольку Илья любит хвастаться своим достатком, нет ничего страшного в том, чтобы он за меня заплатил. Тем более что сам предложил сюда отправиться и фактически даже заставил.
– Как думаешь, – поинтересовалась я его мнением, – тот туман, в котором исчез Миша Горохов, был произведен из этих дымовых шашек?
– Не знаю, это ты была свидетельницей того происшествия.
Я пожала плечами.
– Я тоже не знаю. Дым был весьма похож на тот, что устроил этот высокомерный актеришка. В то же время, почему не было никакого шума? Дым слоился по земле достаточно долго, они должны были несколько таких шашек запустить.
– Он же сказал, они бесшумные, – напомнил Тимуров. – Вопрос в том, насколько они бесшумные. Ночью звуки разносятся далеко. Я в таких вещах не разбираюсь, как-то не сталкивался. Вот приедем в магазин и зададим свои вопросы.
– Тот ли это самый магазин? Возможно, их несколько в Москве. Возможно, преступник затоваривался в интернет-магазине. Возможно, привез с собой из-за границы. Это слишком тонкая нить, чтобы за нее хватать и разматывать клубок, слишком тонкая… – Я запустила ладонь в волосы – этот жест обычно передавал состояние отчаяния, но я вроде бы уже не способна его испытывать. Наверно, просто по привычке. Автоматизм.
– Ну ничего, курочка по зернышку клюет.
Мы заказали еду. Какое-то время сидели молча, затем Илья, уставившись на меня внимательными зеленовато-серыми глазами, похожими оттенком на тот самый туман, спросил:
– Почему ты ничего о себе не рассказываешь?
– А для чего? – пожала я плечами.
– Не знаю. Интересно же. Кто твои родители?
– У меня нет родителей.
– У всех есть родители. Или ты детдомовская?
– Нет, я не детдомовская.
– А что тогда? Разругалась и больше