Услышь меня! Представь на минуту, что ты живой! Я тебе говорю, что я застрелила отца и сестру, которая у нас, оказывается, была, а тебе по фигу?
Брат взял меня за руку и насильно усадил на диван. После чего заговорил более внятным голосом:
– Давай так: во-первых: мне не все равно. А во-вторых: с чего ты взяла, что я об этом не знаю? Мне было семь лет, и со мной никто не проводил посттравматическую терапию, с целью стереть негатив из памяти. Естественно, я помню сестру и все остальное. К тому же мама просила быть начеку, чтоб не допустить у тебя рецидива.
– И ты молчал? – я была удивлена, но почувствовала сильное облегчение, ведь это значит, что сегодня для Валерки во мне ничего не изменилось. Я расслабилась и с улыбкой спросила: – Так ты меня всегда утешал, потому что боялся моего неудержимого гнева?
– Да, конечно! Помечтай! Я домой!
Валерка кинул в меня подушку и ушел. Я выпила очередную кружку кофе и тоже откланялась.
Инструктор
На следующий день была моя рабочая смена, но я еще не разобралась со всем, поэтому я позвонила сменщице, сказалась больной, и она вышла на работу за меня.
А ведь «дядя Юра» был прав, новой встречи с ним мне не избежать. Звоню своему психотерапевту, как ни странно – он готов к встрече сегодня, подсчитываю убытки (еще минус две с половиной тысячи) и иду на прием. Юрий Михайлович уже сидит на своей низенькой табуреточке. Ну, уж нет, я такие деньги плачу не за тем, чтобы на полу сидеть. Демонстративно я прохожу мимо доктора и водружаю свою пятую точку на подвесное кресло. Какое же это блаженство: ноги не касаются пола, кресло послушно раскачивается в такт наклонам моего тела, я словно маленький ребенок в колыбели или на руках у родителей, словно пушинка, планирующая в воздухе. Надо будет напомнить себе, когда я разбогатею, купить такое кресло. Придумала, с денег, подаренных нам со Стасиком на свадьбу. Замечу, что я не стала посвящать своего будущего мужа в адамовы веки нашей семьи. Решила, что пусть все останется, как и было поныне. Мысли опять увлекли меня подальше от бренной жизни. Тем временем Юрий Михайлович сел в кресло напротив меня, взял свой планшет, карандаш и заговорил:
– Итак, что мы имеем на этот час?
Я растеклась в улыбке. Оказалось, нельзя привыкнуть к тому, что у человека вместо слов льется ангельское пение.
– Кое-что имеем. – Ответила я с гордостью за проделанную работу по самоанализу.
Для пущей важности я, было, наклонилась всем телом вперед, но оказалось это не так-то просто сделать сидя на продавленной пружинной кровати советских времен – именно такая аналогия у меня возникла в тот момент. Оставшись размазанной по креслу, я рассказала Юрию Михайловичу все, что узнала, как на это отреагировала, как все вскрылось и тому подобные доскональности. Настало время главного вопроса, ради которого я вернулась к психотерапевту, и я его озвучила:
– Я