пытаешься всем навязать?
Достоин твой поступок казни.
Своею глупостью делись с собой.
Но нет движений в голове
И гулом наполняется порабощенье душ,
Идущих за вождём, в чистилище его фантазий,
Самодовольно жертвуя собой.
Толкает, к власти над умами
И контролировать все действия рабов,
Непредсказуемость – вот страх и слабость,
К ублюдочной ведёт, всё человечество кончине.
Душа кричит и стонет,
Вползая в клетку из тепла,
Чьей – то, никому не нужной плоти.
Человек у которого нет себя,
всегда ищет того, кто будет им.
Прозренье ждёт лишь тех, кто ищет смерть
И жизнь наградой им за это будет.
Ты счастья захотел?
Спроси благословение богов.
Так жди же смерд, снисхожденья от глухих.
Читаешь книги,
Извлекая их смысл и истины на свет.
Но нет в них жизни.
Желаешь войн – состряпай бога.
Ступая по жизни, не вытирай об неё ноги,
Ибо создатель твой в ней же лежит.
От убийц награду получить,
Убийцей в глазах предстать их.
В одно смешались други – жизнь со смертью.
Жизнь – размножением попытка победить,
Но, глупость – смерти порожденье.
И итог баталий предрешён.
Рабы все ждут, когда хозяин соизволит кость им дать.
Вся жизнь в подачке оживает.
Ведь без неё, смерть кажется такой безликой.
Сам себя народец избранным нарёк.
И богом запряжённый,
По головам глупцов,
Себя возносит к небесам.
Ату его ребята!
Он с нами не похожь!
Смерть разбудить, ему в придачу!
Раздать по топору участникам процесса!
А вот и прокажённый.
Смерть освободит его!
Конец ему, он голову склонил в поклоне.
Но палачи очнулись
И праздник прервался.
Когда рука подняться сможет,
Уж если в жертве видит каждый сам себя.
И опьянённый страхом отшатнулся
От таких видений, руками кто топор сжимал.
Раб жаждет плети,
Скучать ему престало,
Спина забыла ласку от кнута.
Ударом счастье подари,
Порадуй мрачного раба.
Себя он вспомнит.
Кто ж хозяин здесь его?
Не тот кто машет плетью,
Ударом подслащённой,
А тот кто плеть ему всучил.
Величье, не земля взростила,
А стадо недоумков, пассущейся на ней.
Любуйтесь ж боги, детищем своим смердящим!
По вкусу вам колодец этого дерьма!
Все души на помои испустили.
Упейся святость, глупостью своей.
Пока найдётся время для страха перед смертью,
Пред жизнью дерзкий ужас за собой манит.
Труп молвил, что живым не требно знать
И речь его, смерть сеяла немедля.
Олицетворенье дел пустых
В лик человека обернулась.
Прекрасен образ в